— У тебя красивый дом, — восклицаю я. — Он идеален.
— Теперь это и твой дом, дорогая. — Он продолжает вести меня через главную комнату дома к французским дверям, ведущим на задний двор. — И он почти идеален.
Я уже собираюсь спросить, что он имеет в виду, когда Грант спрашивает:
— Какой напиток ты предпочитаешь, Эбби?
— Теннесси Мул, — отвечаю я, с любопытством наблюдая, как он выгибает бровь.
— Девушка с виски, — ухмыляется он. — Не совсем то, что я мог предположить.
— Я произвела на тебя впечатление пай-девочки? — Я резко поворачиваюсь и врезаюсь прямиком в его грудь. Инстинктивно прижимаясь к нему, мои руки оказались на его грудных мышцах, и внезапно мне становится трудно дышать. Его большая рука обхватывает моё запястье, когда я медленно отступаю назад, пытаясь восстановить самообладание. Я заикаюсь, осторожно высвобождая руку из его лёгкой хватки.
— Прости.
Что, чёрт возьми, это было?
— Не за что извиняться, дорогая. — Его слова звучат медленно и глубоко, когда он толкает одну из французских дверей и жестом приглашает меня пройти.
Пока я прогуливаюсь по живописному внутреннему дворику и любуюсь видом на бассейн олимпийских размеров, Грант достаёт свой телефон. Стоя на краю, я смотрю на бесконечный вид садов.
Мне здесь не место…
Чья-то рука скользит по моей спине, и я подпрыгиваю от неожиданности так сильно, что ещё чуть-чуть и свалилась бы прямо в бассейн. Когда я наклоняюсь вперёд, сильная рука обхватывает меня за талию и притягивает к себе.
— Ты ужасно нервная, Ангел, — шепчет Гаррисон мне на ухо, когда его пальцы задерживаются на поясе моих джинсов. — Я предложил помочь тебе с этим в самолёте.
— Гарр. — Я убираю его руку с пояса. — Конечно, больше всего на свете я бы хотела, чтобы твой папа вернулся сюда и застал тебя глубоко внутри меня. Куда он вообще делся?
— Он пошёл за Виктором.
— Виктором? — Я вопросительно наклоняю голову.
— За дворецким, — отвечает он, ведя меня к столу.
— У вас есть дворецкий?
— Эбигейл, поскольку мой сын обычно не приносит мне упакованные подарки. — Грант выходит наружу и указывает на большой прямоугольник, обёрнутый крафт-бумагой. — Я предполагаю, что он от тебя.
—Да. — Я киваю. — Точнее, это от нас обоих.
Грант просовывает палец под обёрточную бумагу и осторожно разворачивает холст. Он молча рассматривает картину, вглядываясь в вихри зелени, переплетённые с золотой фольгой. Его взгляд перемещается из правого нижнего угла на меня и обратно на холст, прежде чем он спрашивает:
— Это твоя картина? Ты нарисовала её?
— Да, — тихо отвечаю я. Хоть я и горжусь тем, что создаю, всегда трудно выставлять это на всеобщее обозрение.
— Это как смотреть в твои в глаза. — Он поворачивается так, чтобы видеть и меня, и картину одновременно. — Красиво и чертовски завораживающе.
По моей шее и щекам пробегает жар, как от его слов, так и от того, как он смотрит на меня сейчас.
Взгляд, которым совершенно точно не смотрят на будущую невестку.
Учитывая, насколько Гаррисон безразличен к нашему текущему взаимодействию, я прогоняю эти мысли прочь. Спишу это на нервы из-за потери контроля над ситуацией.
— Ваши напитки, сэр. — Пожилой джентльмен, как я предполагаю, Виктор, подходит к столику и ставит небольшой поднос.
— Спасибо, — отвечает Грант, протягивая ему картину. — Пожалуйста, отнеси картину в мою спальню и проследи, чтобы её повесили.
— Конечно, сэр.
ГЛАВА 4
ГРАНТ
— Всё было очень вкусно. — Говорит Эбигейл после того, как практически вылизала свою тарелку. — Но завтра, мне бы очень хотелось самой приготовить для вас ужин.
— Она просто совершенство, — улыбаюсь я ей, тыкая локтём Гаррисона. — Умная, талантливая, красивая и умеет готовить.
— Умею, но я не профессиональный повар. — Она отдаёт пустую тарелку Виктору, и тихо произносит: — Спасибо.
Даже несмотря на её детство, она такая милая и невинная.
Мы долгое время сидим на террасе, пока солнце не начинает садиться, прячась за верхушками деревьев, окружающих двор.