У Бэрриджа была прекрасная память — из рассказа инспектора Мортона он помнил, что горничную Гловера зовут Марта Во. Дело было за малым: оставалось явиться в дом Гловера в его отсутствие и заставить Марту Во сказать то, чего она не сказала полиции, то, что она слышала из разговора Луизы с Альбертом Ли. Бэрридж внутренне усмехнулся — сущий пустяк, да и только, однако он зашел уже слишком далеко, чтобы отступать.
Он набрал номер телефона Гловера, чтобы выяснить, дома ли тот. Ему повезло: Гловер отсутствовал. Женский голос сообщил, что мистер Гловер будет вечером. Бэрридж посмотрел на часы — пятнадцать минут третьего, а езды до дома Гловера около двух часов. Он вышел на улицу и остановил такси.
Доктор быстро отыскал нужный дом, толкнул незапертую калитку, прошел через большой, запущенный сад и, не найдя звонка, постучал. Дверь открыла женщина лет тридцати. Мельком подумав о том, что его собственные действия носят не совсем законный характер, Бэрридж, спросив для проверки, дома ли мистер Гловер, и получив отрицательный ответ, сказал: — Мне нужна Марта Во.
— Это я, сэр. Что вам угодно?
— Мисс Во, — строго произнес Бэрридж, — в деле об отравлении вашего хозяина и его невесты нам надо уточнить некоторые детали.
Марта Во изменилась в лице.
— Так вы из полиции...
Бэрридж промолчал, воспользовавшись тем, что фраза звучала скорее утвердительно, чем вопросительно. Горничная пригласила его пройти в дом, но доктор отказался.
— Не стоит, у меня к вам всего несколько вопросов. Чем занималась мисс Олбени после того, как приехала?
— Вместе с мистером Гловером она пошла в сад. Погода была хорошая, и они пробыли там часа два. Потом мисс Олбени позвонила, я уже говорила.
— Да-да, — кивнул Бэрридж. — Она позвонила сразу, как вошла в дом?
— Почти сразу. Через несколько минут.
"Что же получается? Она спокойно погуляла с Гловером, а затем вдруг позвонила Патрику?"
— Что было после того, как она позвонила?
— Потом мисс Олбени и мистер Гловер пообедали, и до вечера я их не видела. Вечером мисс Олбени хотела уехать, но что-то случилось с машиной и она осталась.
— А в четверг?
— В четверг... они встали очень поздно, часов в одиннадцать. То есть это мистер Гловер спал до одиннадцати, а мисс Олбени вышла из спальни раньше: около десяти я видела ее в зеркальной комнате.
— В какой комнате?
— В зеркальной, сэр. Так называется помещение за столовой, там раздвижные двери во всю стену. Они обычно открыты и получается, будто там всего три сплошь покрытые зеркалами стены.
— Что она там делала?
— Ничего, сэр, просто стояла, вот так...
Марта Во, в меру своих способностей, изображая позу Луизы, привстала на носки, чтобы придать себе больше важности, откинула назад голову и вытянула вперед правую руку. Бэрридж внимательно оглядел ее, стараясь по этой смахивающей на карикатуру фигуре представить, как выглядела Луиза.
— Может, она просто смотрелась в зеркало? — спросил он с сомнением.
— Мисс Олбени была так занята, что даже не заметила меня, когда я проходила мимо. Она смотрела на свое изображение в зеркалах и делала шаг то вперед, то назад. Левой рукой она держала полу халата, а правой делала так. — Марта Во нелепо взмахнула рукой, пытаясь скопировать жест Луизы.
"Вечернее платье, — подумал Бэрридж. — Вечернее платье..."
— Я пошла в столовую,— продолжила мисс Во, — а она там вроде бы еще долго оставалась, до самого завтрака. После завтрака мистер Гловер в гараже чинил ее машину. Он сказал, что починит сам, так как поломка пустяковая, но возился очень долго, с перерывами до самого обеда, до четырех. Обычно он обедал раньше, а тут из-за машины задержался.
— Кто-нибудь сюда звонил? — спросил Бэрридж; чувствуя шаткость своего положения, он торопился.
— Да, сэр. Около двух часов мисс Олбени звонил мужчина, но она не подошла. Еще мистеру Гловеру снова звонил мистер Уайлдрейк, но это было вечером, когда он уже уехал вместе с мисс Олбени.
— Почему "снова"? Он звонил сюда раньше?
— Звонил, утром в среду. Мистер Гловер еще спал, и он сказал, что будить его не надо. Попросил передать, чтобы мистер Гловер позвонил ему в три часа. Я передала, но мистер Гловер, наверно, забыл, так как мистер Уайлдрейк в четверг спрашивал, выполнила ли я его поручение.
"Она наболтала много, но есть ли во всем этом что-нибудь существенное? Потом подумаю".
Для следующего вопроса, ради которого он, собственно говоря, сюда и приехал, Бэрридж постарался придать себе максимально строгий вид.
— Мисс Во, вы забыли упомянуть о разговоре Луизы Олбени с человеком, чей номер она искала в телефонной книге. И вы кое-что слышали из этого разговора. Чтобы вам было легче вспомнить, я назову его имя: Альберт Ли.
Вздрогнув, Марта Во молчала, упрямо сжав тонкие, блеклые губы.
— Мисс Во, вы подумали о том, что своим молчанием покрываете преступника? И о том, что несете за это ответственность?
— Сэр, поверьте, я давно хотела сказать, но мне страшно! Мисс Олбени знала, и ее убили... Хорошо, я скажу, только умоляю вас, сэр: сделайте так, чтобы меня не упоминали. Будто вы не от меня это узнали, а от кого-то другого. Значит, было так: когда она звонила из кабинета, я вытирала пыль в гостиной, и на столике, где стоял параллельный аппарат, тоже. Трубка была чем-то запачкана, я подняла ее, чтобы обтереть, и отчетливо услышала голос мисс Олбени. Сэр, она сказала: "Мистер Ли, я знаю, кто убил Роджера".
Распрощавшись с мисс Во, Бэрридж вернулся в ожидавшее его за углом такси.
Итак, Альберт Ли лгал. Луиза сказала ему, зачем приглашает к Карлайлам, из чего следовало, что его самого она не считала убийцей. Однако что, если она, узнав нечто, ошиблась в выводах? Притом было ли ей известно, что Ли действовал заодно с человеком, называвшимся Гарольдом Уиллисом? Если убийца — он, то Луиза погубила себя именно разговором с Ли. А если не Ли и не он? Третьим в горах был Патрик Карлайл.
Глава IX
Патрик сидел в библиотеке, на коленях лежала раскрытая книга, но он смотрел мимо нее.
— Я думал, вы уже не вернетесь, — сказал он вошедшему Бэрриджу. — Здесь не очень-то весело.
Бэрридж уселся так, чтобы хорошо видеть лицо Патрика, и протянул ему адресованное Камилле письмо:
— Вместо вашего романа почитайте вот это.
"Если у него начнется припадок, мне предстоит нелегкое объяснение с Рэморни".
— Я так и знал, — пробормотал Патрик, дочитав до конца. — Ее убили! Где вы это взяли?
— Неважно. Скажем, у одной леди, которая не хочет, чтобы упоминали ее имя.
— Зачем вы показываете его мне? — с внезапной подозрительностью спросил Патрик. — Что вам от меня нужно?
— Оно адресовано вашей жене и служит доказательством того, что ее убили, — сухо сказал Бэрридж. — Кому же мне показать его, как не вам, ее мужу?
Он протянул руку, чтобы взять письмо, но Патрик молниеносно отпрянул, вскочил и бросился из библиотеки. Бэрридж ринулся следом, но на пороге остановился: если Патрик решил уничтожить письмо-улику, помешать ему уже невозможно. Он исчез столь стремительно, что у Бэрриджа, который значительно хуже ориентировался в большом доме Карлайлов, шансов догнать его было очень мало. Вышагивая по занимаемой им просторной комнате, Бэрридж мысленно ругал себя за то, что влез не в свое дело вместо того, чтобы известить обо всем полицию.
Через час его позвали к телефону: звонил Рэморни и спрашивал, как Патрик, есть ли признаки депрессии. Не вдаваясь в подробности, Бэрридж ответил, что Патрик ведет себя достаточно активно, а про себя подумал, что даже слишком активно. Разговаривая по телефону, Бэрридж слышал какой-то посторонний шум, источник которого находился поблизости. Положив трубку, доктор прислушался и подошел к одной из дверей, из-за которой доносился шум,— это был звук печатающей машинки. Он приоткрыл дверь и увидел сидевшего к нему спиной Патрика, который очень медленно, одним пальцем, что-то печатал, причем на руках его были перчатки. Иногда он поворачивал голову вправо и смотрел на лежавший на столе рядом с машинкой лист, словно сверяясь с ним. Он был настолько поглощен своим занятием, что заметил Бэрриджа, когда тот уже стоял рядом. От внезапности его появления Патрик растерялся. Возле машинки лежало похищенное у Бэрриджа письмо. Пренебрегая своей добычей, Патрик старался прикрыть вставленный в машинку лист, однако на сей раз доктор опередил его и увидел, что Патрик перепечатывает письмо, полученное леди Камиллой. Все это выглядело крайне нелепо и бессмысленно.