В отеле я от кого-то слышал, что дальше за пещерой есть спуск на дно ущелья. Тропа там местами становилась опасной, но в конце концов я спустился и низом пошел назад. Потом я увидел тело Роджера... Было уже около двенадцати. Веревка упала прямо на него, поднимая ее, я увидел на руке Роджера разбитые часы, которые показывали десять часов пять минут. Путь от пещеры до тела Роджера занял у меня около двух часов, столько же обратно и еще два часа до отеля — получалось, что мы попадем в отель лишь к четырем часам. Как объяснить, где мы провели столько времени после гибели Роджера? Я не видел иного выхода, кроме как сказать, что он погиб не в десять, а в два часа. Я снял с его руки часы. Конечно, проще было ударить по циферблату камнем, чтобы окончательно разбить его и сломать стрелки, но я просто не смог это сделать... Взяв часы и веревку, я поднялся наверх. По дороге в отель я еще раз повторил Патрику, что он должен говорить. Насчет часов я тогда еще ничего не придумал, так как не предполагал, что они попадутся кому-либо на глаза. После того как полицейский инспектор принял нашу версию несчастного случая, я решил избавиться от часов — они жгли мне руки. Отойдя от отеля, я забросил их в кустарник. Когда мы с Альбертом увидели, что вы идете в ту сторону с собакой, я забеспокоился, как бы пес не нашел часы. Так оно и получилось. Надо было задержать вас, чтобы успеть предупредить Патрика насчет часов, поэтому Альберту пришлось рассечь себе камнем лоб и разыграть перед вами небольшое представление. Потом мы уехали из отеля, и больше с Патриком Карлайлом я не встречался. Что касается дальнейших событий, о них лучше расскажет Альберт.
Ли, судя по его виду, уже справился со своим недавним смятением, во всяком случае, говорил он теперь почти спокойно.
— Когда мне позвонила мисс Олбени и назвала себя, я не сразу вспомнил, кто это. Полиции я солгал, когда заявил, что встречался с ней в Лондоне. Я это выдумал, чтобы обосновать, почему пришел по ее приглашению в чужой дом и еще неизвестно зачем. Она напомнила, что мы жили в одном отеле в Альпах, и попросила вечером прийти в дом Патрика Карлайла. Я отказался, потому что не желал поддерживать с ним никаких отношений. Тогда мисс Олбени сказала, что знает, кто убил сэра Роджера. Для меня ее заявление прозвучало, как удар грома, ведь когда он погиб, кроме нас троих, там никого не было. Сказать большего мисс Олбени не пожелала. Я обещал прийти. Она попросила меня привести и мистера Уиллиса — я ответил, что не знаю ни его адреса, ни телефона. В доме Карлайлов я видел ровно столько же, сколько и вы, мистер Бэрридж, однако я-то знал, зачем мы там собрались! Поэтому, когда мисс Олбени и мистера Гловера отравили, я сразу понял, чьих рук это дело. Разумеется, она не сказала Патрику заранее, что собирается разоблачить его, однако по составу приглашенных ему было нетрудно догадаться, о чем пойдет речь.
— У вас есть какие-либо предположения, каким образом он подсыпал им яд?
— Нет. Но ведь кто-то, бесспорно, это сделал, а причины для убийства были только у него. Мистер Гловер заблуждался относительно леди Камиллы. Вероятно, мисс Олбени невзначай бросила фразу, которой он после ее смерти придал чересчур большое значение. Разумеется, если бы леди Камиллу признали виновной, мы сказали бы правду, но ее оправдали.
— Я чувствовал себя виновным в смерти мисс Олбени, — заговорил снова Кроуфорд, — Если бы я тогда, в Альпах, повел себя так, как следовало, Патрик Карлайл был бы осужден, и мисс Олбени осталась жива. Однако она уже была мертва, и я снова промолчал, а из-за меня и Альберт. Если бы я знал, что мисс Олбени не последняя жертва Патрика Карлайла! Потом он застрелил свою жену, ловко воспользовавшись показаниями мистера Гловера, чтобы представить ее смерть как самоубийство. Наверно, она тоже что-то узнала. Например, он мог во сне сказать нечто, вызвавшее у нее подозрения, она задала вопрос, а он перепугался и застрелил ее. После этого я решил его убить. Понимаете, мистер Бэрридж, я должен был выбрать одно из двух: или сообщить обо всем в полицию и при этом лишиться наследства и погубить своего отца, не говоря уже о тех неприятностях, которые ждали нас с Ли за ложные показания, или убить его самого. Оставлять его на свободе нельзя хотя бы потому, что он может убить еще кого-нибудь, скорее всего мистера Гловера, раз тот выжил после отравления. Я выбрал второе и дважды звонил ему, чтобы назначить встречу, но он не подходил к телефону, и тогда я послал письмо. Мистер Бэрридж, скажу честно: мне жаль, что вы нам помешали. Он убил трех человек, и я застрелил бы его со спокойной совестью.
У входа в беседку шевельнулась неясная тень.
— Да, я их всех убил, — сказал Патрик, выступая вперед. — Роджера — потому что мне были нужны его деньги, а Луизу и Камиллу - потому что они догадались. — Его лихорадочно блестевшие глаза остановились на лице Бэрриджа, — Вас я тоже хотел убить, вы задавали слишком много вопросов. Не смотрите на меня так! — крикнул он, затем пошатнулся, схватился обеими руками за резной столб беседки и медленно сполз на землю, бормоча:
— Я убил, убил, убил...
Глава XI
Патрик Карлайл лежал на земле без сознания, уткнувшись лицом в примятую траву. Старания Бэрриджа привести его в чувство успеха не имели.
— Нам надо уходить отсюда и побыстрее, — сказал доктор, выпрямившись. — Где ваша машина?
— Мы оставили ее там. — Кроуфорд махнул рукой в сторону площадки для гольфа,
— Мистер Ли, помогите мне втащить его в машину. — Бэрридж кивнул на неподвижно лежащего Патрика.
Когда Патрика уложили на заднее сиденье его "ягуара", Бэрридж окинул взглядом "мерседес", на котором приехал он сам, а затем обратился к стоявшему рядом Кроуфорду:
— Что у вас с рукой?
— Ничего серьезного. Я могу вести машину, — ответил тот, поняв ход мыслей Бэрриджа. — Ли сядет в эту, а я поведу свою. Не стоит ничего здесь оставлять. Куда вы поедете?
— В дом Карлайлов. И вы тоже. — Кроуфорд нахмурился и хотел было возразить, но Бэрридж опередил его: — Вам все равно придется обратиться к врачу, и лучше этим врачом буду я. Наличие огнестрельной раны надо как-то объяснять, особенно если там обнаружится застрявшая револьверная пуля. Если вы не хотите лишних осложнений, поезжайте за мной.
Гарольд Кроуфорд молча сел в машину. По дороге Бэрридж остановился возле телефона, позвонил знакомому лондонскому хирургу и, дав адрес Патрика, попросил привезти инструменты и кое-какие медикаменты; кроме того, он позвонил в дом Карлайлов и велел снявшей трубку горничной немедленно вызвать доктора Рэморни. Когда они приехали, и Рэморни, и чемоданчик с инструментами были уже на месте.