— Но деньги достались мне, — нерешительно заметил Патрик.
— Когда мистер Ли, а затем и мистер Кроуфорд в ресторане подошли к сэру Роджеру, Гловера рядом не было. Он куда-то отошел, кажется, танцевал с Луизой, поэтому он не знал, что вы договорились идти вместе. А сэр Роджер, поскольку Гловер еще раньше от прогулки отказался, не счел нужным сообщить ему об этом. Таким образом, Гловер думал, что сэр Роджер пойдет к пещерам вдвоем с вами. Он рассчитывал представить дело так, чтобы вас, Патрик, признали убийцей. Например, дал бы ложные показания, будто, находясь на противоположной стороне, там, где он и был в действительности, видел, как вы перерезали веревку. Или же он намеревался убить и вас как-нибудь так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Скажите, что бы вы стали делать после падения Роджера, если бы были один?
— Спустился бы вниз.
— Вы знали, что дальше есть спуск?
— Да. Накануне Гловер сказал мне, что там дальше можно спуститься на дно ущелья. Он уже бывал в тех местах вместе с Роджером.
— Вряд ли вам удалось бы благополучно спуститься, — заметил Кроуфорд. — Спуск очень трудный и опасный.
"Еще Гловер учел, в каком состоянии будет Патрик после того, как Роджер разобьется на его глазах", — подумал Бэрридж, но говорить этого не стал.
— Гловер сказал вам о спуске умышленно, — констатировал он, — в расчете на то, что вы там разобьетесь. Картина вполне правдоподобная: сэр Роджер гибнет из-за якобы лопнувшей веревки, а вы разбиваетесь при попытке добраться до его тела. Не мог же Гловер заранее предвидеть, что вы возьмете такую толстую веревку и тем самым сразу сделаете первую часть этой версии весьма сомнительной. То, что вас было четверо, нарушило его план. Вероятно, стреляя, он видел одного Патрика, а остальных заметил уже после.
— А Камилла? — спросил Патрик. — Для Гловера она опасности не представляла, ей было неоткуда узнать правду о гибели Роджера.
— Она и не знала! Дело опять же в деньгах. После вашей смерти деньги, не будь леди Камиллы, перешли бы к Гловеру, ведь других родственников у вас нет. Ради денег Гловер и убил ее, заманив на пустырь. Предварительно он, воспользовавшись тем, что вы сохраняли с ним хорошие отношения и по-прежнему принимали в своем доме, напечатал на вашей машинке письмо, которое затем отправил в полицию от имени Камиллы Карлайл. Надев перчатки, он взял верхний лист из пачки почтовой бумаги, которой она пользовалась и на которой имелись отпечатки ее пальцев. Однако с леди Камиллой его постигла неудача — вопреки требованию, она не взяла с собой письмо, где назначалась встреча. Если бы это письмо было обнаружено, версия о самоубийстве лопнула бы. Гловер приехал сюда, под предлогом встречи с доктором Рэморни остался ночевать и ночью перерыл все бумаги леди Камиллы, но не нашел своего письма, так как она оставила его у подруги. Перед уходом Гловер открыл окно, чтобы горничные подумали, будто бумаги валяются где попало из-за ветра. Следующей жертвой Гловера стали бы вы сами, Патрик. Такой шаг, как завещание в пользу Гилслендов, был необычен, и Гловер, разумеется, не предполагал ничего подобного. Я считаю, что яды, которые он использовал для убийства Луизы, были заготовлены для вас. Нелепо думать, что два столь схожих по признакам отравления яда, один из которых относится к чрезвычайно редким, в нужную минуту оказались у него под рукой случайно.
Патрик подавленно молчал, ему было тяжело сознавать, что убийцей является человек, которому он полностью доверял.
— Поразительно, — пробормотал Ли. — Я бы никогда не догадался.
— В смерти Луизы Олбени меня насторожили две детали, — сказал Бэрридж. — Первая: она крикнула "Гловер", а не "Фрэнсис". При существующих между ними отношениях это выглядело странно. Если бы она просто звала его, то должна была крикнуть "Фрэнсис". Она хотела сказать: "Гловер — убийца”, но не успела.
Кроуфорд спросил:
— А вторая деталь?
— Вечернее платье мисс Олбени.
— На ней был костюм. О каком вечернем платье вы говорите?
— Именно о том, которого на ней не было, — ответил Бэрридж, но вряд ли кто-нибудь его понял.
Последовала долгая пауза.
— Как же нам теперь быть? — наконец нарушил молчание Ли.
Доктор пожал плечами.
— Придется заявить в полицию. Сожалею, мистер Кроуфорд, но гласности теперь не избежать. На вашем месте я бы сам переговорил с мистером Хайндом прежде, чем все это появится в газетах.
— Сейчас это уже не имеет особого значения, — с горечью сказал Кроуфорд. — Я поставил себя в такое положение, по сравнению с которым просто лишиться наследства — сущие пустяки. Теперь мое имя будет связано с дачей ложных показаний в корыстных целях и с попыткой убийства. Думаю, мой отец предпочел бы лучше лишиться последнего пенса, чем увидеть нашу фамилию в газетах в таком контексте. Впрочем, мне некого винить, кроме самого себя... Сэр Карлайл, я приношу вам свои извинения. Что бы я сейчас ни сказал, это всего лишь слова, и они никогда не загладят мою вину перед вами. Единственное мое оправдание в том, что я сам заблуждался.
Патрик безмолвно слушал Кроуфорда, опустив глаза и положив руку на загривок сидевшей рядом собаки; пальцы его нервно подрагивали, и Бэрридж подумал, что Патрик скорее простит Кроуфорду попытку застрелить его, нежели то, что по его вине считал себя убийцей. Кроуфорд сделал небольшую паузу, ожидая ответа Патрика, однако тот хранил молчание, и Бэрридж в этот момент почти физически ощутил как невыразимо трудно Патрику сказать сейчас что-либо.
— Во всем, что случилось, виноват я один, — продолжил Кроуфорд, — Ли оказался замешанным в эту историю только из-за меня. Сэр Карлайл, я сознаю, что у меня нет никакого права обращаться к вам с просьбой, но все же...
Патрик поднял на него свои светло-карие глаза, в которых отражались боль и смятение, и еще острое желание, чтобы все это побыстрее кончилось; их взгляды встретились, и Патрик тихо спросил:
— Что вы от меня хотите?
— Чтобы вы и мистер Бэрридж сказали, что вчера я был в беседке один.
Патрик перевел взгляд на Бэрриджа, в ответ на этот безмолвный вопрос тот сказал:
— Решать вам.
Патрик снова опустил глаза на Ника и, машинально теребя густую собачью шерсть, произнес:
— Мистер Кроуфорд, я не намерен причинять вам лишние неприятности. Забудьте о том письме, которое вы мне послали, и о вчерашнем происшествии тоже. Будем считать, что этого не было. Если мистер Бэрридж согласен, конечно...
Бэрридж кивнул, подумав, что у Патрика, судя по этому поступку, великодушный характер. И еще доктор подумал о том, как мучительно для Патрика будет снова отвечать на вопросы полиции, снова, и не раз, говорить о событиях того трагического дня, когда разбился Роджер, вспоминать подробности его гибели и вдобавок еще объяснять, почему вначале сам он вместе с Ли и Кроуфордом дал ложные показания. А доказательств того, что Роджера убил Гловер, все равно нет, так же как нет и свидетелей — Луиза Олбени мертва. Как посмотрят на это присяжные?
Погрузившись в свои размышления, Бэрридж на какое-то время отключился от окружающего, а когда очнулся, увидел, что Кроуфорд подошел к Патрику и что-то говорит ему, причем вид у обоих смущенный — очевидно, Кроуфорд счел своим долгом выразить благодарность, а Патрик, поскольку его чувства в отношении Кроуфорда были неоднозначны, предпочел бы обойтись без этого; им обоим было трудно говорить друг с другом. Бэрридж кашлянул, чтобы привлечь их внимание, и они тотчас с готовностью прервали свой диалог и обратились к нему.
— У меня есть некоторые соображения по поводу того, что нам следует сообщить полиции, — сказал Бэрридж, — а точнее, по поводу того, что сообщать не следует. Я считаю нецелесообразным поднимать вопрос об убийстве сэра Роджера. Дело в том, что доказать вину Гловера теперь уже не удастся, — пояснил он, отвечая на недоумевающие взоры трех пар устремленных на него глаз. — Прошло слишком много времени, и никаких вещественных улик уже нет. Ваши свидетельские показания вызовут недоверие, поскольку раньше вы в один голос утверждали совсем другое. Вы сместили подлинное время смерти сэра Роджера и тем самым создали Гловеру отличное алиби: около часа он вместе с Луизой уже вернулся в отель. Замечу кстати, что, хотя полицейский врач осматривал тело уже вечером, будь он более опытен и внимателен, то установил бы, что смерть наступила гораздо раньше, чем вы утверждали. Очевидно, он ограничился поверхностным осмотром, поскольку перед ним не ставили задачу определить время смерти. Что-то все же показалось ему странным — я слышал, как он спрашивал у хозяина отеля, какая температура на дне ущелья. Тот ответил, что там всегда очень холодно, намного холоднее, чем наверху. Наверно, он сильно преувеличил, однако благодаря его словам врач объяснил замеченные несоответствия низкой температурой воздуха в ущелье.