Уже в машине он заговорил о том наслаждении, которое Настя ему сегодня доставила. Настя смотрела на его жесткий профиль, на узловатые руки, лежавшие на руле…
— Я видел, ты тоже торчала, — удовлетворенно брякнул он, окинув ее пренебрежительно-покровительственным взглядом. — В групповушке не хочешь поучаствовать?
Санталов любил строить из себя этакого распущенного типа. «Рисуется, как мальчишка», — мелькнуло в голове у Насти. Она прощала ему все эти дешевые трюки, всю эту сексуальную патетику. Да и не могла иначе, поскольку Санталов платил щедро и быстро.
— Что за групповушка? — выразила она чисто профессиональный интерес. — И во что это тебе обойдется? — кокетливо спросила она.
— Это не твое дело, во что мне все это встанет, — бросил через губу Санталов. — Так что?
— Какой состав?
— Я, ты и еще одна парочка, — криво усмехнулся Санталов. — Ну так как?
— Я не против, — пожала плечами, — но деньги вперед.
— Я все обмозгую, — хитро улыбнулся он, — ты в накладе не останешься.
— Надеюсь, — жеманно вздохнула Настя. — Когда?
— Я тебе позвоню, — в свою очередь зевнул Санталов, сделавшись вдруг меланхоличным.
— А вдруг у меня клиент будет? — игриво подмигнула Настя.
— Договоримся, — Санталов резко крутнул руль, — пятьдесят зеленых в час, — намекающе улыбнулся он.
— Я подумаю, — хитро посмотрела на него кокетничающая Настя.
— Хватит из себя Бриджитт Бардо корчить, — фамильярно одернул ее Санталов. — Жрать хочется, — вдруг сменил он тему.
— На тебя всегда после этого жор нападает, — беззаботно заметила Настя, — я тоже, признаюсь, заморила бы червячка.
— Тебе проще, — вздохнул Санталов и высадил ее у ресторана, кухня которого всегда вызывала у него изжогу.
Он бросил косой короткий взгляд на красную «Нексию», стоявшую возле ресторана, и, оборвав на полуслове ударившуюся неожиданно в сентиментальность (это тоже было частью игры с клиентом) Настю, резко стартанул с места.
Оксана сняла и отдала гардеробщице, черноволосой пухленькой девушке с озорными раскосыми глазами, свое экстравагантное пальто из искусственного меха, свисавшего длинными нерасчесанными прядями сакраментального небесно-голубого цвета. Черное трикотажное платье, закрывающее ее лодыжки, делало ее вдвойне стройной, одновременно подчеркивая ее соблазнительные формы. Оксана немного неуютно чувствовала себя в парике, приобретенном в дорогом бутике. Его цвет — серебристо-платиновый — как ей казалось, привлекал к ней излишнее внимание.
Оксана всегда стремилась к легкому эпатажу, порой недоумевая откуда берется это желание. Внутри у нее частенько неприятно холодело, когда она замечала, что несколько пар мужских и женских глаз таращатся на нее с жадным любопытством. Если «зрителями» были мужчины, раздражающая прохлада, рождавшаяся в глубине души, вскоре переходила в пушистую щекотку, точно по проводу передававшую ее глазам провокационно-лукавое выражение, а губам — меланхолично-усталую улыбку, как бы говорящую, что Оксане не впервой притягивать лихорадочно-плотоядные взоры сильной половины человечества.
Тонкая золотая «змейка» на ее запястье скользнула вниз. Оксана подошла к огромному зеркалу в претенциозной бронзовой раме, достала из сумки косметичку, припудрила лицо и, оглядев свою фигуру критическим взором, двинулась в зал.
Ресторан «Золотое плато» был выбран ею сегодня наугад. Она не раз проезжала мимо него в своем новеньком авто, подаренном ей мужем на день рождения. «Нексия» казалась ей такой же женственной, как и она сама. Она заказала красный цвет, ибо где-то прочла, что пристрастие к этому цвету отличает эксцентричных и экзальтированных особ.
Оксана всеми правдами и неправдами хотела выглядеть одной из них. Тайный инстинкт подсказывал ей, что некоторая странность в поведении, демонстрируемая ею повсеместно, некий сплав женской чувствительности и детской беззаботности позволит ей избежать ответственности за некоторые неблаговидные поступки, если таковые ей доведется совершить. В общем, Оксана полусознательно-полубессознательно работала на имидж богатенькой и впечатлительной ценительницы всего прекрасного и сказочного. Она предпочитала яркие цвета, умопомрачительно резкие контрасты, черные простыни и дорогие украшения. Благо, Юра, ее муж, мог доставить ей удовольствие приобретать последние.
Сегодняшний день стал для Оксаны вехой. Она сама еще толком не отдала себе отчета в этом. И теперь, усаживаясь на мягкое гобеленовое сиденье и принимая меню из ласковых рук заученно улыбающейся официантки, она силилась примерить на себя новую роль, коей отчетливые контуры придало известие, подкрепленное неопровержимыми фактами. Она еще не знала, как надлежит в подобных обстоятельствах вести себя взбалмошной кокотке, каковой она мечтала быть. Юра одним сильным штрихом перечеркнул этот ее имидж, и, отстаивая последний, она вносила в свой образ мыслей и чувств необходимые коррективы.