— Избавь меня от подробностей, пожалуйста, Семен, — покачала головой Яна, — я этого не люблю.
— Можно подумать, — поморщился Руденко, — что мне это все очень нравится. А куда деваться? Жизнь такая, мать ее…
— Ладно, ладно, — прервала дальнейшее словоизвержение Руденко Милославская, — а что с Оксаной?
— Она в коматозном состоянии, — вздохнул Семеныч, — может, вообще не выживет. Врачи говорят, что даже если останется жива, то нет гарантии, что будет соображать как прежде.
— Понятно, — кивнула Яна Борисовна. — Так это Денис их, что ли, пристрелил? Ревность?
— Да нет, — с досадой воскликнул Три Семерки, как Руденко за любовь к одноименному портвейну называли сослуживцы, и, достав новую сигарету, с удовольствием затянулся, — Дениса тоже ранили, но легко — только плечо повредили.
— Значит, — поторопилась в выводом Милославская, — стрелял четвертый участник вечеринки?
— Не совсем так, — теперь уже довольный, что его не сразу разгадали, Руденко развалился в кресле. — Участников вечеринки, действительно, было четверо. Санталов, Оксана — его жена, Денис Гулько и еще одна девушка — Настя Парамонова — проститутка по вызову.
— Ну и каша там была, — насмешливо вставила Милославская, — действительно, бордель какой-то. За что же она в них стреляла? Что-то не похоже это на действия проститутки.
— Вот это нам и предстоит выяснить, — Руденко выпятил губы и провел открытой ладонью по пышным усам пшеничного цвета, — на кой черт она их хотела пристрелить?
— А сама-то она что говорит? — поинтересовалась Яна.
— Сама-то она ничего не говорит, — вздохнул Три Семерки, — незадолго до трагедии или сразу после она куда-то исчезла.
— Так, может, это и не она вовсе? — наморщила лоб Милославская. — Мало ли кто мог…
— Да кто, кто? — задергался Руденко, повысив голос почти до крика. — Дом стоит на отшибе. Туда даже от трамвайной остановки минут пятнадцать пилить нужно. Кому это придет в голову тащиться на окраину города, чтобы подстрелить этих извращенцев?
— А что, — Яна пожала плечами, — судя по твоим словам, место для этого вполне подходящее.
— Я тебя не об этом спрашиваю, — махнул рукой Руденко, — убила проститутка, это и ежу понятно. Нужно только найти ее и вся недолга…
— Так ищи, — Яна поднялась с кресла и направилась на кухню, бросив через плечо: — Чего ж ты ко мне-то притащился? Кофе будешь?
— Давай, — согласился Три Семерки. Он тоже встал и двинулся следом за Милославской.
Джемма — среднеазиатская овчарка Яны, которая до тех пор спокойно дремала у ног хозяйки, с невозмутимым видом потянулась всем телом и поплелась за лейтенантом. Хотя Руденко случалось захаживать иной раз к Милославской, и с собакой был знаком, Джемма признавала за свою только Яну и всегда держала ее в поле зрения, чтобы в любой момент прийти на помощь. Если, конечно, это потребуется. Пока Милославская готовила кофе, а Руденко стоял в дверях, опершись плечом на косяк, Джемма растянула свое могучее тело на коврике, без особой настороженности, но с обычным собачьим любопытством поводя купированными ушами.
— А притащился, как ты выразилась, я к тебе вот зачем, — невозмутимо продолжил Руденко. — Постарайся вспомнить, не говорила ли тебе чего Оксана Санталова? Я имею в виду, — добавил он, — чего-нибудь такого, что могло бы нас вывести на след?
— На чей след, Сема? — Яна поставила джезву на огонь и принялась помешивать содержимое, не глядя на Руденко.
— Да на след этой гребаной проститутки, — раздраженный Яниным непониманием, лейтенант снова повысил голос.
— Ну, во-первых, еще не факт, что убийство совершила именно Настя, — Яна следила как поднимается в джезве золотисто-коричневая пена. — Как, ты сказал, ее фамилия? Парамонова?
— Парамонова, Парамонова, — подтвердил Три Семерки, — а во-вторых что?
— Во-вторых, — Милославская разлила кофе по чашками и одну протянула лейтенанту, — думаю, стоит попробовать съездить к ней домой.
— Ох ты, какая умная, — съязвил Руденко, принимая изящную фарфоровую чашечку, — были уже у нее дома. Только нету там никого.
— Соседей не расспрашивали? — Яна проскользнула со своей чашкой мимо Руденко, все еще стоявшего в проходе.
— Слушай, Яна Борисовна, — лейтенант снова перешел на более официальный тон, устроившись в своем кресле, — я свою работу знаю. Не пытайся меня контролировать. То, что требовалось от нас, мы сделали. Никто Анастасию Парамонову не видел дома со вчерашнего утра, вернее, с обеда, когда она вышла из своей квартиры. Это только лишний раз подтверждает ее виновность. — Ты лучше вспомни, о чем тебе рассказывала Санталова? Может, упоминала какие-то имена или адреса? Меня интересует абсолютно все. Уверен, если ты постараешься — обязательно что-нибудь вспомнишь.