В минуту, когда поддавшись короткому порыву, Рей запрыгнула на чей-то мопед, она была абсолютно уверена в том, что француз знает все о родителях Рене. Знала и Кайдел, но дотянуться до нее в загробное царство было на порядок сложнее, чем остановить француза. Мопед был единственным транспортным средством на всей улице, у которого непредусмотрительный хозяин поленился забрать ключи из замка зажигания. Идея казалось хорошей ровно до того момента, когда Рей не обнаружила, как на самом деле сложно держать равновесие на двух колесах. Она никогда не ездила на велосипеде. Где она взяла бы его в пустыне? Но ей казалось, что это нечто совершенно простое, само собой разумеющееся… Наивно.
«Ты сбежала от дочери» - продолжала она грызть саму себя. Сбежала! Бросила, как когда-то бросили тебя в сраной пустыне. Что, если разгадка всегда лежала на поверхности? Что, если родители что-то знали о том, кто она такая, что она такое и попросту предпочли убраться от нее подальше, пока она и сама не откроет в себе этот ящик Пандоры. Дар – вовсе не подарок судьбы, а тяжкое бремя вечного одиночества…
Нет – возражала сама себе Рей, - с Женевьевой Бен. Он со всем разберется. А она тем временем сгоняет в аэропорт и…
Рей так увлеклась своей внутренней борьбой, что на мгновение позволила себе потерять контроль над дорогой. Именно в этот самый момент, на узкий поворот серпантина выскочил встречный автобус, пугающе широкий и громоздкий. Пронзительный звук гудка вернул Рей в реальность, но поздно: она пыталась взять больше вправо, испугавшись, что хвост железного гиганта заденет ее в самой узкой точке, но не рассчитала вложенную в действие силу. Колеса взвизгнули о пыльную дорогу, и мопед, словно строптивая лошадь, сбросил свою неудачливую наездницу вниз на отвесный, каменистый склон.
========== 8. ==========
Рей давно так хорошо не спалось, наверное с того самого момента, когда ей приходилось в последний раз отдыхать в нормальной кровати, а не на тонком мешке, постеленном на землю или жестких тюремных нарах. Вероятно, с тех самых мягких роскошных перин, которыми богата была квартира родителей По. Но в этот раз она чувствовала спиной жесткие пружины обычного матраса. Все-таки это не была ее привычная постель в просторной квартире в Пинчиано в Риме, как бы ей ни хотелось. Привычка брала свое – Рей готова была спустить босые ноги на пол и распахнуть старинные деревянные ставни и впустить в помещение солнечный свет и ароматы расположенного за окнами красивого парка, но что-то было не так. Мозг медленно связывал разорванные нити причинно-следственных связей. Корфу… Серпантин… Автобус… авария… Она умерла? Господи, ну наконец-то! И что там из себя представляет обещанная загробная жизнь?
Рей с трудом нашла в себе силы поднять свинцовые после сна веки и слепо уставилась в полумрак перед собой. Зачем-то она ощупала свое тело и волосы, удивившись тому, что вместо привычной тугой косы пальцы коснулись едва отросших из колючего ежика прядей и грубой шерстяной ткани рубашки на шее. Удивительно, но нигде ничего не болело и не саднило, каждую клеточку наполняли спокойствие и легкость.
- Где я? – бросила она в темноту перед собой, скорее не удовлетворяя возникшую потребность в идентификации окружающего мира, а проверяя способна ли она говорить и как станет теперь звучать ее голос. Он был прежним, впрочем, возможно, немного более юным.
- Считай, что ты у меня в гостях, - она была уверена, что ответ прозвучит мутно, словно ее уши заложило ударной волной взрыва, но слова прозвучали поразительно четко. Кайло присел перед ее постелью на корточки и заискивающе посмотрел ей в лицо, протягивая девушке кружку с дымящимся отваром. От напитка расползался редкий и горький травяной запах.
Конечно, Рей прекрасно помнила этот момент и, если бы ей пришлось разобрать по полочкам разбитые осколки своих воспоминаний, его бы она определила в ту стопку, где хранились бы самые приятные и трепетные. Только память сыграла злую шутку – в образ прежнего, молодого Кайло, словно в насмешку, вплелось немного деталей из далекого будущего – бледная полоска шрама, проходящая через лицо и несколько серебряных нитей в густых черных волосах. Рей поддалась мимолетному искушению и дотронулась до жестких, слегка вьющихся волос, встретив в ответ встревоженный взгляд их обладателя.
Да, в то время каждый тактильный контакт был практически откровением. И все же он решился накрыть ее руку своей, с неизменным серебряным перстнем на пальце. На его бледной коже играли блики тусклой керосиновой лампы, которой он почему-то тогда предпочитал электрическое освещение.
«Пожалуйста, можно я останусь здесь навсегда?»
- Рей, пожалуйста, - вдруг очень серьезно сказал Кайло, - не брыкайся, сделаешь хуже. У тебя, кажется, перебит один позвонок…
С каждым словом речь теряла свою четкость. Рей хотела поспорить и посмеяться над тем, в какой именно момент он вдруг успел сделаться экспертом в медицине или просто старался казаться, как обычно, занудным всезнайкой, но у нее не было сил. Она сомкнула веки и сглотнула образовавшийся в горле ком.
Когда она снова попыталась открыть глаза, сетчатку обожгло ярким греческим солнцем. Она инстинктивно дернулась, но сильные, такие знакомые руки удержали ее голову в прежнем положении, прочно зафиксировав шею. Боли не было, кроме той – в глазах, уже успевших привыкнуть к мягкому полумраку комнаты в административном блоке Гюрса.
Рей удалось сфокусировать зрение, и она увидела склоненное над собой лицо супруга, куда более бледное, чем обычно. Он очень глубоко и медленно дышал, мучительно сжав подрагивающие ресницы. Шрам был на месте. Значит, она все-таки одной ногой еще в этом мире.
Как иронично, - мрачно усмехнулась она, - ты душил меня столько раз, но шею я все равно себе свернула самостоятельно…
«Это не смешно. Ты просто идиотка… ты…»
Она мысленно отмахнулась от дальнейших оскорблений в свой адрес, к несчастью, вполне заслуженных. Да, она не умела водить мопед. Ну и что? За рулем физелера она когда-то тоже оказалась впервые, но это не помешало ей проделать удивительное путешествие через дождь и снег. Прискорбно было осознавать, что с возрастом здравомыслия ей не прибавилось. Может быть мистические таланты затормаживали не только старение организма, но и развитие умственных способностей? Ну как можно быть такой дурой, когда ты уже не маленькая пигалица, а вроде как состоявшаяся в жизни тетка, пытаешься воспитывать дочь? Непостижимо!
Рей захотелось спрятаться подальше от этих рассуждений, и она попыталась вытащить на свет воспоминание о том самом знаковом пробуждении в комнате Кайло, но тщетно. Реальность проступала через мягкий полумрак ее фантазий грубыми, резкими мазками – медицинским запахом, болевыми ощущениями в районе затылка, усталостью и пылью в носу. Следом за ними на Рей обрушились голоса, и хотя находившиеся подле нее люди переговаривались шепотом, в ее опустевшей голове они все равно отдавались с грохотом церковного колокола. Прежде чем разобрать слова, Рей легко опознала говоривших – это были Хакс, Роуз и какой-то дед тарабаривший по-гречески. С ним у Роуз явно не сложилось взаимопонимания, китаянка звучала привычно высоко, как в те моменты, когда была очень сердита. Бена Рей не слышала, но чувствовала его присутствие кожей, пока и он наконец-то не подал голос.
- Да отвали, рыжий, - это явно предназначалось Хаксу и было относительно нетипично для ее супруга. Прежнее дворянское воспитание породило у него отвратительную привычку быть надменно-вежливым со всеми, кто не заслужил его симпатии. И это бесило собеседников куда сильнее, чем любые, самые изысканные оскорбления.
- Сраный мопед, - наконец-то по-французски запричитала Роуз, - я сто раз говорила Финну, что от него одни беды. Надо было раньше скинуть его в пропасть.
- Рен, тебе самому скоро понадобится врач, - препирался с Беном Хакс, - иди отдохни, мы не сожрем ее, клянусь.