В квартире было тихо и царил легкий полумрак из-за прикрытых ставень. Первые годы в Италии Рей совершенно не могла привыкнуть к обычаю местных жителей закрывать окна во время сиесты, но с годами и сама стала предпочитать прятаться от яркого солнца в темноте. Хотя после ослепительного райского Корфу, Рим показался ей куда более прохладным и влажным, чем раньше. Она даже умудрилась немного замерзнуть в такси и пожалеть, что спрятала в чемодан легкий плащик, прихваченный с собой.
Женевьева сразу умчалась в свою комнату, а Рей задержалась в просторной прихожей, позволяя себе, как следует прочувствовать сладость момента возвращения домой, впитать кожей все его звуки и запахи. Дом… мечтала ли она когда-нибудь, нищая сирота, радовавшаяся любому уголку, где можно прикорнуть и переночевать в безопасности, что однажды назовет своим домом роскошную квартиру в центре вечного города? Со старинной мебелью, высокими потолками и лепниной, с балконом, на который так приятно выйти в шелковом халате с чашкой кофе… С экономкой, которая собственной персоной появилась из дверей гостиной и бросилась хозяйке на шею.
- Сеньора! – радостно залепетала Франческа, задушив Рей копной своих даже в старости ярких и густых медных волос, - наконец-то вы вернулись! Я так скучала!
- Да, Фанни, - Рей аккуратно высвободилась из объятий и дружелюбно улыбнулась, - я тоже. – она деловито заглянула за спину женщины, - Бен дома?
По своей обычной привычке пожилая итальянка не смогла ответить односложно и принялась долго и сбивчиво что-то объяснять о делах, вынудивших сеньора отсутствовать дома в последние несколько дней. Она плавно перешла к мысли, что, вероятнее всего, хозяйка и Жени чудовищно голодны с дороги, а бедная Франческа не ждала их так скоро и не успела накрыть грандиозный обед к их возвращению. Спорить с ней было бессмысленно, как и пытаться остудить пламенную речь. У женщины были свои достоинства, благодаря которым она жила с ними уже больше восьми лет, но к числу недостатков, конечно, смело можно было отнести чрезмерную болтливость и суетность.
Пока Франческа грохотала посудой на кухне, Рей успела затащить чемодан в спальню и пробежаться по всем комнатам в поисках тех самых ужасных бумаг, которые не давали ей спать ночами с момента прощания с Беном. Аккуратно запечатанная папка, однако, отыскалась в кабинете, в верхнем ящике, а не на каком-нибудь видном месте. Это был хороший знак, потому что теперь у Рей появилась зыбкая надежда на то, что ее супруг, как обычно, погорячился, а после пожалел о содеянном. Однако, в документах везде уже была проставлена его витиеватая подпись. Рей застонала сквозь стиснутые зубы и плюхнулась в широкое кожаное кресло.
Черт возьми.
Ситуация оказалась намного серьезнее, чем казалось, чем Рей пыталась убедить себя в последние дни перед отъездом с Корфу. Все это напоминало глупую шутку, нелепый фарс, достойный ее мелодраматичного семейства, до тех пор, пока не обреклось в реальную плоть и кровь. И эту самую бумажную плоть она теперь сжимала в побелевших от напряжения пальцах, испытывая искреннее желание порвать листы на мелкие кусочки и швырнуть в лицо Бену при встрече.
Франческа заглянула в кабинет очень вовремя и ей даже не нужно было ничего говорить, потому что Рей и без слов знала о чем ее собирается известить экономка. Она пулей вылетела в прихожую и настежь распахнула входную дверь, по пути набирая в легкие побольше воздуха, чтобы подольше протянуть гневную обвинительную тираду, но была вынуждена проглотить подготовленные слова.
На пороге стояла незнакомая ей пожилая женщина. Она сверила Рей настолько уничижительным взглядом, словно это не она была здесь хозяйкой, а имела смелость заявиться в дом незнакомки и пройтись по ее любимому персидскому ковру грязной обувью.
- Добрый вечер, - сказала гостья тихим, грудным голосом на безупречном французском и слегка склонила на бок голову, увенчанную причудливой прической из густых седых волос, - я хотела бы увидеть Бена.
Рей открыла рот, а потом снова закрыла его, так и не придумав никакого подходящего ответа. Потому что во всем облике женщины ее внимание привлекла только одна крошечная деталь – брошь с фамильным гербом, приколотая к воротничку блузки. Тем самым гербом, который некогда снился ей в кошмарах и оставил смутный, побледневший со временем след на коже.
Она…
Пока Рей холодела внутри от собственной догадки, за спиной у нее образовалась Франческа.
- Простите, сеньора, - смущенно залепетала она, вероятно, тоже легко ощутив подавляющую властность гостьи, - хозяина нет дома. Но вы можете разделить с нами обед и дождаться его…
- Да, я, пожалуй, воспользуюсь вашим приглашением, - улыбнулась гостья, - благодарю вас за гостеприимство.
И Рей была вынуждена пережить еще один крайне неловкий прием пищи, которых, за последнее время, случилось намного больше, чем за всю ее долгую жизнь. Такими темпами она рисковала и вовсе утратить способность наслаждаться едой и заработать себе какое-нибудь пищевое расстройство. Женевьева, которая, могла с равным успехом, как и спасти, так и усугубить положение, внезапно сбежала из дома в ближайший кинотеатр. Дочь никогда не отличалась особенной страстью к кино, переболев им еще в детстве, когда ей приходилось скучать на съемочной площадке во время работы отца, теперь же, вероятно, сочла это достаточным поводом, чтобы избежать кучи неловких разговоров. Ей хватило одного взгляда на внезапную гостью, чтобы почувствовать неладное без всяких экстрасенсорных способностей.
И теперь Рей была вынуждена уныло ковырять вилкой обед, пытаясь поддерживать отстраненно-светскую беседу с княгиней. У нее не было личных поводов для ненависти к этой женщине, но она сумела отыскать довольно приличное количество поводов для осторожного недоверия. Как минимум то, что Бен не лестно отзывался о своей семье, а Сноук когда-то сказал, что вытащил своего воспитанника из одного из самых страшных сумасшедших домов в Европе, куда того засунула любящая семья. И, конечно, весь этот пирог был приправлен старой доброй рефлексией на тему благородного происхождения Бена и крайне сомнительной биографией Рей. Вряд ли княгиня одобрила бы выбор избранницы, сделанный сыном.
- Жаль, что Женевьева не захотела составить нам компанию, - первая устала обсуждать погоду и достопримечательности Рима гостья. Особого разнообразия тем у них не было – в основном бывшая княгиня, носившая теперь статус принцессы, интересовалась искусством и политикой. И если первое Рей любила, но не видела смысла обсуждать, то ко второму еще со времен войны испытывала холодную неприязнь. Особенно в застольных беседах. – Я хотела бы немного наладить отношения с внучкой.
- Для этого вам стоило бы немного раньше начать проявлять интерес к ее существованию, - не удержалась от колкости Рей и тут же отругала себя за это. Однако, гостья не рассердилась, лишь грустно улыбнулась. В ее темных, глубоких глазах, не было осуждения или агрессии.
- Ты думаешь, что я не интересовалась? – откликнулась она, - Бен был решительно настроен против моего присутствия в вашей жизни.
Рей нахмурилась, потому что неожиданно для себя испытала укол вины. Да, может быть эта женщина и была отвратительной матерью, но неужели по прошествии стольких лет не заслуживала хотя бы шанса исправиться? Что станет с миром, если отказывать людям во втором шансе? Все совершают ошибки – вот в чем она великолепно разбиралась. Она сама совершила столько всяких глупостей, что хватило бы на десять жизней вперед.
- Он изменил свое мнение? – осторожно спросила Рей, - почему?
- Не совсем, - уклончиво ответила княгиня, - но недавно я получила от него довольно тревожное письмо… - и вдруг разоткровенничалась так, что окончательно выбила Рей из колеи, - мы состояли в переписке все эти годы, но не виделись с пятидесятых. Он тогда обращался ко мне за помощью, потому что нуждался в моем покровительстве после войны… тебе, должно быть, известно, что он не совсем верно выбрал сторону и связался с плохими людьми. Известно же?