Из-за изгиба ограды вышел в поле зрения бык, тащивший за собой какое-то приспособление, вероятно, деревянный плуг. Человек, плевшийся за ним, выглядел не менее изнуренным, чем скотина.
— Все в каких-то балахонах. Женщины тоже. Одна из них кормит кур. Голова будто полотенцем обернута и скрывает лицо как мусульманская паранджа. Впрочем, мужчины одеты точно так же. Эта деревня выглядит такой убогой. Запущенной. Тот мужик с мулом… Должно быть в этих местах мул — эквивалент «БМВ»!
Мириам чувствовала себя не в своей тарелке. Сцены из учебника истории не по её части — она городское создание, взращенное в суматохе и грохоте урбанистической жизни, поэтому при виде жалкой нищеты деревни она испытала необъяснимое чувство вины.
— Должно быть это прошлое. Как известно, викинги высадились в Новой Англии в одиннадцатом столетии. А может быть это вообще невесть где. Как я могу сказать, не забравшись внутрь и не посмотрев, что там за оградой? Пожалуй, мне не обойтись без археолога.
Мириам присела и принялась щелкать фотоаппаратом. Вот три курицы, бессмысленно клюющие грязь у открытой двери, а сама дверь ни что иное, как древесный горбыль, криво прислоненный к стене хибары. А вот женщина (или мужчина — у всех бесформенные балахоны, так что невозможно отличить) склонилась над деревянной лоханью и опорожнила в неё ведро воды, затем что-то из неё выловила и раздавила. Мириам навела резкость…
— Хтош ти такойт? — рявкнул кто-то над ухом.
Мириам испуганно подскочила и уставилась на… оцепеневшего, пялившегося на неё широко распахнутыми глазами невесть кого. На вид лет четырнадцать-пятнадцать, одет в обноски, босой и… сидя она выше него. Руки-ёршики, ножки-проволочки, большие карие глаза и копна небрежно обрезанных «под горшок» волос. Время тянулось медленно. «Это кожная болезнь», — поняла Мириам и ей стало дурно, когда она отчетливо увидела красный рубец у него на шее. Он был истощен, не настолько, чтобы сойти за жертву стихийного голода, однако упитанным не назовешь. В руках он нервно сжимал палку, затем замахнулся…
Мириам злобно глянула на него и поднялась. Её правая рука двинулась к набедренному карману и стала рыться в его предательском зеве.
— А ну рискни, — грозно сказала она, сама себе удивляясь. Это было первое, что пришло ей в голову. Она уже вцепилась в рукоятку, но никак не могла вытащить пистолет полностью — зацепился.
Вот блин! Она принялась отчаянно трепать карман, не сводя глаз с лица мальчишки; ноги стали как ватные, внутри все сжалось в комок. Пока она пыталась высвободить запутавшийся в подкладке кармана пистолет, чтобы выхватить его до того, как крестьянин огреет её палкой, в памяти всплыло отчетливое воспоминание о том, как однажды её ограбили на улице, это ужасное чувство беспомощности.
Но он не огрел. Напротив, его глаза еще пуще расширились. Открыв рот, он заорал: «Ан зольдатен кроль!» Он развернулся, выронил палку и рванул прочь, прежде чем Мириам удалось что-то предпринять. Спустя минуту, до Мириам донесся его вопль: «Ан зольда!»
«Блин!». Пистолет она так и не вынула. Страх окрылил её ноги. Она зажала в руке фотоаппарат и помчалась во весь опор обратно в лес, пренебрегая тем, какого шуму могла натворить. «Он чуть не саданул меня! Он вернется с подмогой! Нужно валить отсюда, да поскорее!» Жуткий страх гнал её покуда ветви не захлестали её по лицу и она не запыхалась. Вскоре карликовые яблони сменились более высокими, старыми деревьями и света поубавилось. Она брела, шатаясь, как пьяная, когда позади неё раздался необычный трубный глас — таких духовых она в жизни не слыхала.
Десять минут спустя она остановилась и прислушалась, захрипев от одышки, пытаясь угомонить колотящееся сердце. Она бежала не по дороге, а параллельно ей. Все её инстинкты кричали: беги! Но она почти задыхалась, поэтому, взамен, прислушивалась. Помимо того, что трубили тревогу, других звуков погони не слышно. «Почему же они меня не преследуют? — дивилась Мириам, мучимая неопределенностью. — В чем дело?» Через минуту она вспомнила о фотоаппарате. Оказалось, что в безумной спешке она посеяла заглушку объектива.
— Проклятье, а ведь могла сломать лодыжку, — проборматала она. — И тогда бы они схватили меня и…
Она замолчала.
Этот его взгляд…Осторожно сняв с плеча фотоаппарат, она переложила его в большой набедренный карман, решительно оглядела лесную опушку, затем мигом выпутала из другого кармана револьвер. Теперь, когда у неё в запасе вагон времени, это оказалось легко и просто.