Кровь на руке мужа подействовала на Янину Францевну. Она отобрала веник и совок, подхватила под руки хозяина, подняла и потащила в спальню, посадила на кровать. Пока искала бинт и настойку йода, захмелевшего совсем мужа одолел сон. Бросив испуганный взгляд на окровавленную рубашку и постельное бельё, решила сначала перевязать рану.
По своей натуре человек эмоциональный, тут Янина Францевна все процедуры выполняла молча — кричать, обвинять мужа было бессмысленно. Будить своим криком дочек также не входило в планы женщины. Зачем им видеть отца таким?
Однако сильные эмоции требовали неотложных действий, постепенно у женщины созрел план, который она потом в мыслях определила оригинальным. Выполнение его началось в том же коридоре. Снятые ботинки мужа валялись возле порога. Подняв их, хозяйка забросила обувь на верхнюю полку, рядом с шапкой и перчатками. Хватит быть нянькой, пусть поищет и задумается. Перчатку и пыжиковую шапку, приобретённую в качестве подарка на Новый год, сбросила на пол. Немного усилий, толчков, и в результате вешалка висела на одном гвозде. Часть верхней одежды оказалась на полу. Для осуществления своего неожиданного плана, она не подняла с пола даже своё новое пальто.
Петр Казимирович был во всём человеком очень педантичным, аккуратным и бережливым, к каждой вещи относился внимательно как дома, так и на работе. Исполняя свой необычный, дерзкий план Янина Францевна всё больше чувствовала, как её с каждой новой волной охватывал азарт, фантазия разыгрывалась не на шутку, и она уже не могла остановиться. В мыслях она представляла реакцию мужа завтрашним утром, это подталкивало к новым шагам по созданию сюрреалистческой картины. На кухне в дополнение к уничтоженной миске она разбила ещё две тарелки: одну с выщербленным краем, другую с еле заметной трещиной. Эту старую посуду хозяйка давно решила выбросить, но только сейчас после возвращения нетрезвого мужа ускорила выполнение давно принятого решения. Такая же судьба постигла кружку без ручки.
После этого немного успокоившаяся Янина Францевна вернулась в спальню. Вид модной рубашки снова вывел её из состояния неустойчивого равновесия, и окровавленный новый пододеяльник расстроил ещё больше.
Действуя осторожно и рассудительно, будто опытный преступник, она направилась в комнату дочерей, отыскала коробку с бутылочкой туши. Окровавленную модную рубашку она застирала, вместо неё облила тушью старую так, будто её владелец долгое время истекал кровью после тяжёлого ранения в смертельной схватке. С пододеяльником проделала тоже, на него вылила остатки жидкости.
На заключительном этапе подготовки этой необычной операции на письменном столе в комнате оставила открытой аптечку, выставила в ряд пузырёк с карвалолом, таблетки валидола, стакан с водой и танометр. Она помнила, что в субботу дочки просыпались поздно.
Мужа решила разбудить пораньше. Выдыхая тяжёлые стоны, Янина Францевна одновременно удивлялась своим актёрским способностям, фантастически-невероятным мыслям, ждала пробуждения мужа.
— Янечка, что с тобой, родная? — от стонов жены муж вскоре проснулся.
— Не знаю… Ночью вдруг так плохо стало, так голова разболелась. Будто железным обручем стянуло. Я уж, что ни пробовала…
— Я скорую вызову? — муж направился к дверям.
— Не надо скорую. Может обойдёмся без скорой, — Янина Францевна потянулась к стакану с водой, краем глаза наблюдая за мужем, что постепенно начинал замечать — какой погром в доме.
— Боже! Откуда столько крови? Давление снова поднялось? Что, кровь прорвалась?
— Ох, Петя… Ну и вид у тебя был вчера. На кухне погром устроил. Руку поранил, из вены крови натекло…
Пётр Казимирович посмотрел на забинтованную руку.
— Не будем про меня. Вижу, тебе уже лучше. Говорить можешь и не стонешь уже, — Пётр Казимирович поковылял на кухню.
Янине Францевне очень хотелось встать и посмотреть на реакцию мужа, на результат её операции, однако она не поднялась с кровати, чтобы довести невероятно-авантюристический план до завершения.
Лоб Петра Казимировича покрылся капельками холодного пота.
— Неужели всё это я? — сначала мужчина не поверил всему увиденному. — Вот и дожился… Старый ёлупень. А ведь это, ведь это… Дети увидят, стыда не оберёшься, до смерти краснеть придётся, — веником он подмёл пол, в коридоре торопливо ставил на привычные места по всей квартире разбросанные вещи. — Так и до белой горячки недалеко, — пальто жены, ботинки заняли своё привычное место.