Вернувшихся из школы детей она встретила искренней улыбкой… но сразу заметила посеревшее лицо и застывший взгляд дочери.
– Что?! – Мишель бросилась к Дженне. – Что случилось?
Дочь молча протянула ей большой пакет, который прятала за спиной.
– Что… это? – Мишель уже знала ответ.
– Коврижки, – безжизненным голосом ответила девочка. – Просили передать, что их никто не покупал.
ГЛАВА 17
Джада выскользнула из «Вольво», нырнула в телефонную будку и в очередной раз позвонила в банк – убедиться, что дела без нее идут нормально, и дать кое-какие указания Анне. Затем сбегала в туалет в ближайшем кафетерии; там же купила еще одну чашку кофе «на вынос», хотя содержание кофеина в ее крови и так уже превысило все мыслимые нормы. Желудок требовал пищи, но он же и бунтовал, стоило ей взглянуть на мерзкие заветренные сандвичи и прошлогодние булочки, выложенные на витрине. Забрав пустой кофе, Джада вернулась к машине.
Три часа, проведенные ею перед жилищем миссис Джексон, никаких результатов не дали. Уже семь утра – и ни намека на движение, ни лучика света в окнах на третьем этаже ветхого здания на три семьи, который миссис Джексон звала своим домом.
И все же, все же… Клинтон должен был куда-то привезти ее детей! В гостинице он поселиться не мог: во-первых, платить нечем, а во-вторых, не посмел бы. Даже Клинтону хватит мозгов сообразить, какая это была бы для них душевная травма. Да и примет ли хоть один мало-мальски приличный отель человека, объявившегося среди ночи с тремя малышами? Вряд ли. Джада очень хотелось на это надеяться.
Она включила двигатель, чтобы согреться. Слава богу, «Вольво» предназначались для Скандинавских стран, иначе смерть от переохлаждения была бы обеспечена. Впрочем, колотило ее не столько от холода, сколько от страха и ярости.
В голову лезли всякие ужасы. Память подсовывала вычитанные из газет трагедии: психопат украл детей и поджег их… безумец украл детей и застрелил… «Прекрати немедленно! – говорила она себе. – Клинтон – психопат? Безумец? Что угодно, только не это. Он взбешен, жаждет мести, злобен, самонадеян… но вполне в своем уме. Вместо того чтобы забивать мозги безумием нереальным, лучше сосредоточься на том безумии, в которое реально превратилась сегодня ночью твоя жизнь».
Со свекровью Джада не особенно ладила (мягко говоря), общаясь исключительно во время традиционных визитов детей к бабушке. Ничего не поделаешь. Придется задвинуть гордость подальше. На часах половина десятого, а на третьем этаже по-прежнему никаких признаков жизни. Бог знает, что подумает миссис Джексон, увидев невестку на своем пороге. Плевать! Пора действовать. Нужно попытаться вытянуть из свекрови все, что она знает. Если, конечно, она что-нибудь знает. А вдруг повезет? Вдруг дверь распахнется, и она увидит Кевона, Шавонну и Шерили, оккупировавших трухлявый бабушкин диван? Тогда все просто. Она схватит своих малышей в охапку и увезет домой. Никто ее не остановит. Никто.
Джада допила кофе, заглушила двигатель, выбралась из машины, заперла дверь и перешла через дорогу. Каждое из этих действий, казалось, отнимало последние силы, но Джада, преодолевая ступеньки деревянной лестницы, твердила себе, что не время умирать от усталости. Ей предстоит принять бой. Нужно быть готовой ко всему – даже к атаке физической. Пусть Клинтон только попробует поднять на нее руку – узнает, что такое разъяренная мать! Забавно: на звонок Анне, поворот ключа в замке и даже глоток кофе у нее почти нет сил, зато колошматить Клинтона руками и ногами она могла бы часами без устали, дали б только волю.
Добравшись до третьего этажа, Джада не позволила себе ни минутки на отдых или размышления. Позвонив несколько раз, она напряглась в ожидании. Тишина. Джада прильнула к грязному дверному окошку – на кухне царят темнота и запустение. Подергала ручку – бесполезно.
Джада ни разу не нарушала закон. Даже в детстве никогда не таскала с прилавка шоколадки, не ездила зайцем и не перебегала улицу на красный свет, а уж теперь и подавно. В городе белых черным приходится следить за каждым своим шагом. Всегда. Но только не сейчас! Ей нужно попасть в эту квартиру. Возможно, Клинтон затаился специально, пряча от нее детей. Ни секунды не колеблясь, Джада сняла туфлю и каблуком расколотила стекло в двери. Стукнула еще раз, чтобы увеличить дыру и, надевая лодочку одной рукой, второй уже тянулась к щеколде.
Едва ступив внутрь, она поняла, что надежды не оправдались. Нежилая тишина и затхлость воздуха не обманывали: квартира была пуста. Джада все же заглянула в каждую из запущенных, вечно неубранных комнат и уже повернула к двери, как вдруг вспомнила о телефоне. Рядом с аппаратом она обнаружила кривой кусочек картона, отодранный от пачки с овсянкой, а на нем – несколько номеров, один из которых, с кодом Йонкерса, ей был слишком хорошо известен. Еще бы! В последнее время он появлялся в телефонных счетах с безобразной постоянностью.
Нет! Клинтон не посмеет. Он не посмеет привезти ее детей в дом этой… шлюхи! Немыслимо! Верить не хотелось, но факт, даже дикий, оставался фактом; Джада почти не сомневалась, что угадала. Тоня Грин, как честная женщина и истинная христианка, решила замолить грех прелюбодеяния заботой о ребятишках любовника.
– Там их тоже не оказалось, – добавила Джада, и Мишель сочувственно положила ладонь на плечо подруги. – Там не было ни моих детей, ни Клинтона. Но и Тоня исчезла. Думаю, они куда-нибудь отправились вместе с детьми. Подумать только, провести полночи в машине, дрожа от холода, – и все без толку!
– Знаешь, я тоже провела полночи, жарясь у плиты, – и все для того, чтобы кто-то мог оскорбить мою дочь. Н-да… Плохи наши дела. – Мишель поднялась, качая головой, и налила обеим еще по одной чашке крепчайшего кофе.
Джада взяла свою с уверенностью, что после этой дозы придется вызывать «Скорую».
– И куда, по-твоему, они могли отправиться? – спросила Мишель. – Ох, Джада, как это все ужасно! Мне казалось, что страшнее моего кошмара и быть не может. Как представлю, что Поуки где-то один мечется – места себе не нахожу. Но тебе еще тяжелее. Что происходит, Джада? Это же фильм ужасов! Как такое могло случиться с нами? Почему?!
– Может быть, потому, что мы живем на улице Вязов? – бледно улыбнулась Джада.
– Может быть… – Мишель уронила голову; золотистый хвост, разделившись на две половины, накрыл ее щеки. – Но малыш Люси Перкинс, которая живет в Кленовом переулке, болен лейкемией. Это гораздо хуже, правда?
Кивнув, Джада мысленно прочла молитву за ребенка Люси и еще одну, благодарственную, за то, что ее дети, слава богу, здоровы. Да простит ее всевышний, но в данный момент ей хотелось только одного – чтобы Клинтон слег с лейкемией. Разумеется, после того, как ее дети вернутся домой.
– Я понимаю, что тебе сейчас не до меня, – пробормотала она со вздохом, – но мне просто не к кому больше… Прости…
– Ой, Джада, перестань сию минуту! Слушай-ка, тебе нужен хороший адвокат, причем немедленно. У нас с Фрэнком теперь есть такой – единственный плюс в нашей ситуации. Если Брузман сам не возьмется, то хотя бы посоветует, к кому обратиться. Ты пока умойся, а я ему позвоню. Контора совсем рядом, через четверть часа будем у него. Только сразу предупреждаю – тип он премерзостный, зато с громадными связями и адвокат первоклассный.
– Ладно. – Джада поднялась со стула. – Давай сначала посоветуемся с этим вашим Брузманом, а потом я должна поговорить с духовником.
– Отлично. План намечен.
Меньше чем через пятнадцать минут они уже сидели в машине, что, учитывая привычку Мишель собираться по два часа, было громадной жертвой с ее стороны. В адвокатскую контору решили поехать вдвоем на машине Мишель – своей «Вольво» на данный момент Джада была сыта по горло. По дороге, машинально прочесывая взглядом окрестности в надежде обнаружить пропавшую собаку, Мишель коротко описала подруге Брузмана и его методы работы. Насколько Джада смогла понять, главным залогом успеха адвокат считал стремительность действий.