Когда удалился последний свидетель, судья Снид перестал наконец барабанить пальцами по столу. Энджи ожидала, что он объявит перерыв или скажет, что решение будет представлено наутро в письменном виде, но она недооценила Снида. Его отдыху в Форт-Майерсе ничто не должно было помешать.
Подняв голову, судья посмотрел на одного адвоката, затем на другого.
– Напомню, что слушания были назначены в срочном порядке в связи с сомнениями относительно благополучия детей. На мой взгляд, сомнений быть не должно, и я согласился на досрочные слушания, руководствуясь исключительно интересами детей.
«Угу, – мрачно подумала Энджи. – Интересами детей – и собственным отпуском».
– На данном этапе совершенно очевидно, что занятость миссис Джексон – количество часов, которые она проводит вне дома, – не позволяет ей должным образом заниматься детьми. Употребление ею наркотиков не доказано, однако проблема определенно существует. В связи с вышеизложенным я могу принять решение на месте, без перерыва.
Боже правый! Я проиграла. Провалилась… Взгляд Энджи забегал по залу, словно взгляд насмерть перепуганного животного, мечущегося в поисках спасительной лазейки.
– Мистер Джексон получает опеку над детьми, алименты на детей и материальное содержание. Миссис Джексон получает право встречаться с детьми… – он помолчал, словно прикидывая разумное время, – …дважды в неделю по два часа. Миссис Джексон дается две недели на то, чтобы освободить жилье для мистера Джексона с детьми. – Снид поднял молоток. – Дело закрыто!
– Всем встать! – раздался громовой голос пристава, но ни Джада, ни Энджи не шелохнулись.
КРУГ ВТОРОЙ
Мужчины в большинстве своем – не лучше щенков. Твердить «славный песик», пока не добьешься желаемого, – вот и вся брачная дипломатия.
ГЛАВА 36
Вытянувшись на своей новой кровати, Энджи тупо смотрела в потолок своей новой спальни. Она никак не могла смириться со своим катастрофическим провалом в суде. Не так уж часто, если подумать, доводилось ей в жизни терпеть неудачи. А ведь она превосходно подготовилась, вызвала всех возможных свидетелей и экспертов! Но недостаток опыта в сочетании с изворотливостью Крескина, весьма своеобразной манерой судьи Снида и несовершенными законами привел ее к краху. Как, должно быть, разочарованы в ней Майкл, мама, Джада!.. Энджи хотелось провалиться сквозь землю. Это профессиональное фиаско до конца дней останется на ее совести. Она подвела не просто клиентку – друга!
Зазвонил телефон, и рука Энджи механическим движением, словно лапа игрового автомата, упала на трубку. Если бы этот звонок был мягкой игрушкой, призом за терпение и ловкость! Впрочем, ей и в автоматах никогда ничего не удавалось выиграть. Жена-неудачница, адвокат-неудачник. Призы ей нигде не светят.
– Все знаю! – раздался голос Натали, прежде чем Энджи успела сказать «алло». – Ни в какие ворота не лезет. Он просто возмутителен, этот Снид. Мы решили объявить против него крестовый поход! Он у нас полетит из судейства вверх тормашками! Сколько тебе отвели на все про все? Полтора часа?! Но ты тоже хороша. Снид возмутителен, но и ты хороша!
– Привет, мамочка. Я тоже рада тебя слышать, – вяло отозвалась Энджи.
– Впрочем, и я хороша. Нельзя было оставлять тебя один на один с этим делом. Оно гораздо сложнее, чем мы поначалу думали. А тут еще и невезуха во всем. Майкл рассказал мне об ошибке секретарши Полласки и об исчезнувшей свидетельнице. Да, кстати: Билл до нее таки добрался. Ее собаку сбила машина.
– Лучше бы меня! – простонала Энджи. – И не сбила, а переехала. Чтоб уж точно насмерть.
– Прекрати ныть! Мы все уладим. Время, конечно, понадобится, и средства, но мы все уладим. Вопиющий случай, просто вопиющий! Мы подадим прошение о…
– Потом, мам, ладно? – Энджи прижала ладонь к животу.
– Хочешь, я приеду? – помолчав, спросила Натали. – Захвачу парочку сандвичей с сардинами – и приеду. Помнишь, как ты любила сандвичи с сардинами?
Энджи достаточно было представить себе мутное масло в банке, чтобы проблема утренней тошноты перестала быть такой уж утренней.
– Сейчас мне нужно немножко отдохнуть, мам. Ладно? – произнесла она тихим, но не допускающим возражений голосом.
– Ладно. Я только хочу, чтобы ты знала – тебя никто не винит.
Тяжело вздохнув, Энджи положила трубку и тут же снова прижала ладонь к животу.
Дела делами, но пора бы уж и решить, что делать с этим. А что делать? Есть только один ответ. Противно даже думать о нем, но альтернативы просто не существует.
А ведь она так любит детей! И так любит… любила Рэйда. В годы учебы в юридической школе, и после помолвки, и на свадьбе она смотрела на Рэйда и думала: «Да, да, да! Хочу, чтобы он был отцом моих детей». Ей хотелось слиться с ним воедино, а разве не в общих детях воплощается эта мечта? Но теперь…
Энджи вздохнула. Ничего не поделаешь, ее собственная жизнь разрушена, но как же тяжко осознавать, какую роль она сыграла в жизненной трагедии Джады Джексон.
Когда судья Снид испарился из зала, Энджи в угрюмом молчании прошла вслед за Джадой, Майклом и Мишель по длинным темным коридорам здания суда к выходу и к автостоянке. Только там Мишель первой из всех четверых подала голос:
– И что дальше?
– Ничего, – безжизненно отозвалась Джада. – Дальше– ничего.
Мишель оставила их, чтобы встретить детей из школы, а Майкл пригласил двух женщин в бар, где с его помощью Джада несколько часов топила горе в вине. Сама Энджи не взяла в рот ни капли, но готова была слушать Джаду, пока та не выговорится.
Ей же пришлось отвезти Джаду домой. Впрочем, Майкл тоже не мог сесть за руль, и Энджи спросила у него адрес.
– Тот же, что у тебя, – хохотнул он, неприятно удивив Энджи. То ли напился до чертиков, то ли – какой ужас! – пытается за ней приударить?
Как выяснилось, все было гораздо проще: Майкл действительно поселился в том же жилом комплексе, что и Энджи.
– А зачем, по-твоему, я подсунул тебе своего агента? – невнятно пробормотал он.
Словом, будучи единственным трезвым участником скорбной попойки, Энджи приняла на себя обязанности таксиста и отвезла сначала Джаду, высадив ее у пустого, без единого огонька, дома, а затем Майкла – в свой квартал. Проследив, как он неуверенно петляет по дорожке к соседнему входу, Энджи со вздохом побрела к себе и сразу нырнула в постель. Вымотанная, абсолютно трезвая, она провела долгую ночь без сна, но с надеждой на то, что утром ей станет лучше.
Но вот уж и утро прошло, а лучше не стало. И все же… Если ей плохо, то каково должно быть Джаде? Нужно к ней съездить, отвезти на стоянку у суда, где осталась, ее «Вольво».
Сделав над собой усилие, Энджи выползла из постели, приняла душ и оделась. Пояс когда-то свободных брюк теперь едва застегнулся, и резинка врезалась в живот. «Удивительно все же, – думала Энджи. – Внутри у меня зародилась новая жизнь; крохотное существо, мое собственное дитя упорно растет, не желая считаться с проблемами мамы…» Она поспешно натянула свитер, схватила сумочку и с непросохшими волосами выскочила за дверь.
Путь к дому Джады мог бы быть и подлиннее. Желательно, чтобы он тянулся до бесконечности, и ей не пришлось бы звонить в дверь и лицом к лицу встречаться со своей клиенткой. Но она не могла, не имела права оставлять Джаду одну в этом проклятом, теперь утраченном доме. Энджи сделала несколько глубоких вдохов. Боже, как все несправедливо! Почему выкидыши, например, случаются только у тех, кто мечтает о ребенке? Нет, не нужен ей выкидыш. Она просто не хочет быть беременной сейчас. А когда? Сама-то она уже далеко не ребенок, и после предательства Рэйда понадобятся годы, чтобы вновь кому-нибудь поверить. И что? Да ничего. Скорее всего, ничего уже не будет.
«Тебе плохо, дорогая, но Джаде гораздо, гораздо хуже», – напомнила себе Энджи. Самое ужасное, что с мужчиной ничего подобного не случилось бы. Подобные зверства общество – и жизнь – позволяет себе исключительно по отношению к женщинам. Будь ты семи пядей во лбу, работай не покладая рук, посвяти всю себя семье и мужу – тебя все равно распнут. Этот мир создан мужчинами для мужчин, в нем властвуют мужчины, и все блага здесь отданы мужчинам. Успех женщины – это либо счастливая случайность, либо торжество силы воли и энтузиазма, которых хватило бы на покорение Эвереста.