Придержав дыхание, он чуть нажал на бочку плечом — и она покачнулась.
«Порожняя! — радостно отметил Оська. — И, кажись, перевернута вверх дном!»
Желая окончательно убедиться в этом, Оська снял с руки варежку, голыми распрямленными пальцами полез под днище, чуть навалившись плечом на бочку, чтоб слегка приподнялся ее край и можно было просунуть ладонь… Покрутил пальцами в пустоте… Выдернул руку, натянул варежку.
План его разом менялся. Раньше ему думалось:
«Посижу за бочкой, отсюда не в пример лучше видать… Оттого, может, сколь раз попусту за конюшней сидел, что темнота и далеко… Может, упустил, проглядел кого-нибудь».
Сейчас в голове мелькнуло другое:
«А не лучше ли в бочку?.. Там тепло, до утра выдюжу… Там и не увидят, в случае чего… Но как же глядеть-то? Ничего: услышу шаги, шум, — вылезу тихонько…»
Оська осторожно наклонил бочку, забрался внутрь, отпустил край, захлопнулся — темно, как новогодней ночью в бане, куда ходил он как-то с ребятами чертей пугать. Он свернулся калачом, подобрал ноги, — малый рост дозволял улечься удобно, без большого напряжения…
— Тесно, а… ничего, — пробормотал он и стал слушать.
Неизвестно, сколько прошло времени, а за тонкими ребрами бочки было по-прежнему тихо. Оська устал от лежания на боку, ноги затекли. Он перевернулся на спину, закинул ноги вверх, а затем сел, подобрал колени к подбородку.
В это время до слуха Оськи донесся слабый звук мягкого и короткого удара о землю, будто где-то совсем рядом прыгнул человек. Тот же звук повторился снова, а затем Оська услыхал шаги и приглушенный говор. Ясно: по двору кто-то идет… идут двое. Но откуда они прыгали? Ежели свои, — зачем им понадобилось лезть через заплот? Ежели чужие, — почему такая смелость и что им, собственно, здесь надо?
«Забрался, как дурак… сиди теперь!» — выругал самого себя Оська и от волнения и досады принялся грызть ногти.
Шаги приближались. Слышно было, как похрустывает под чьими-то ичигами молодой ледок. «Лужи-то мороз прихватил», — отметил Оська…
Люди остановились возле бочки. Кто-то оперся локтем о днище, шумно перевел дух, — бочка чуть качнулась… Оська замер, перестал дышать.
— Подождем тут, — сказал негромкий хриплый голос.
— А сторож проснется? — недоверчиво спросил другой.
— Я ж тебе говорил: сторожа сегодня подпоили с дурманиной… Собак нету, — с легким раздражением отозвался хриплый. — Ну и пужливый ты, Васька!.. Мы тут полные сегодня хозяева… Неужто Федор подведет?!
Тот, кого назвали Васькой, что-то промычал.
— Все боязно? — язвительно заметил первый.
— На фронте был — не боялся… Не первый раз иду. Сам согласие дал… Ты скажешь, Денис!
«Ага!»— сказал сам себе Оська. В глубине двора послышались шаги.
— Это, никак, Федор. Говорил я: ждет нас, — произнес Денис.
Подошел третий.
«Кто такие? — соображал Оська?. — Ну, Федор — это ихний конюх. А те двое? По голосу не узнать… Не с добром они пришли! Зачем?..
Федор между тем спросил:
— Когда лезли через заплот, нигде собак не подняли? Все в порядке?
— Все в порядке, — отозвался Василий, — вот только штанину на коленке подрал…
— Пошли, — сказал Федор, — ключи при мне… Вон ту конюшню раньше всего… Там Серко, племенной.
Заскрипели удаляющиеся шаги.
«Что они собираются делать? И кто такие? — сгорая от любопытства, подумал Оська. — Неспроста они, ой, неспроста, лиходеи! Вот это бочка! — похвалил он самого себя за изобретательность. — То-то возрадуется председатель Изот!»
Страсть хотелось знать, видеть, как поведут себя дальше ночные гости. Бочка становилась помехой. От этой помехи надо было освободиться. И как можно скорее.
«Раз они ушли!..» — долго собираться было не безопасно, и если пришла в голову счастливая мысль, нужно ее осуществить немедленно. Оська лег на бок, приподнял край бочки, ползком выбрался наружу… Бочка едва не опрокинулась. Не беда! Теперь он снова на воле. Но здесь, посередине двора, оставаться рискованно.
Оська кошкой перебрался в спасительную темень, притулился под телегой. Сюда не придут. Отсюда виден весь двор.
Поднялся ветер, тусклый фонарь покачивается и мигает. Трое в предрассветной мгле стоят у дверей конюшни… слышен тихий лязг железа — ключи и замок.
«Долго же они собираются, — с досадой подумал Оська, — вот бы подслушать: о чем они там, у конятника!»
Двери конюшни наконец распахнулись. Трое исчезают в черном провале дверей.
Оська ждет, что будет дальше, ждет, ему кажется, томительно долго. Но вот из конюшни доносится испуганный конский храп, тоскливое ржание… стучат копыта о дощатый пол…
«Сволочи! Бандюги! Они…» — мысли вихрем несутся в Оськиной голове.
И он устремляется в тени заплота к заднему двору. Ему сейчас не страшно, если и заметят его, — он слышал, он видал… Зато они ничего не услышат: заняты… вишь, как бухают копытами кони.
«Сторожа подпоили дурманнной!.. Скорее предупредить Изота. Нагрянуть, захватить!»
С налету Оська перепрыгивает через знакомые прясла, несется по заречью.
Он уверен: ночью обязательно должны быть в улицах потайные посты… Но где они? «Эх, зачем только держит Изот в секрете… не велел даже друг дружке говорить ничего!» Изотова строгость на поверку оказалась вредной: знай он, Оська, где какой пост или хотя бы — кто, кроме него, ходит на ночные дежурства, вмиг бы разыскал людей, привел на конный двор. А теперь куда бежать? В Краснояр, к Изоту, к Викулу, к Домничу?..
Оська выбегает на тракт. В сельсовете за ставнями чудится ему огонек.
«Ага!» — воскликнул он и помчался туда…
И в самом деле: в сельсовете за столом двое — Изот и Домнич. Усталые от бессонной ночи, они тихо о чем-то переговариваются. В углу стоят две винтовки.
— Что? — встрепенулся Изот. — На тебе лица нет!..
Переводя дух, Оська начал рассказывать…
Он еще не кончил, а Изот уже застегнул полушубок, вынул из кармана наган, проверил, приказал:
— Бери винтовку, другую — Васильичу!.. Вооруженные, они рысцой спешат в Закоулок. По дороге из темных провалов у колодцев, из проулков, из-за обрывистого берега реки на негромкий Изотов окрик будто из-под земли один за другим появляются: Санька, Ананий Куприянович, Корней Косорукий, Олемпий Давыдович, Карпуха Зуй, Ванька Сидоров… Оська удивлен, взволнованно шепчет:
«Ловко!.. Сколь народу походя Изот прихватил — и без суеты».
— Будто знал, что сегодняшней ночью… Не зря мерзли, — сказал Изот.
У конного двора они замедлили шаг и через Оськину лазейку проникли внутрь… Из конюшен всё еще доносится тревожное лошадиное ржание.
— Слышите? — приглушенно проговорил Оська. — Вовремя… не опоздали!
Он рядом с Изотом и Домничем идет впереди остальных, — он герой этой необыкновенной ночи.
Все тесной кучкой двинулись по двору.
— Разом… хватайте! — приказал Изот, — Без шуму… Винтовки не потребуются… для острастки только.
— Чтоб пикнуть не поспели, оно это самое дело! — подкрепил Корней.
— А не подымут стрельбу? — забеспокоился осторожный Олемпий Давыдович.
— Из чего им стрелять, — через заплот прыгали… В штаны счас накладут, — ответил Оська.
Они гурьбой ввалились в распахнутую дверь.
Ржанье, только что смолкнувшее перед этим, раздалось теперь в дальнем правом углу конюшни. Там мерцал огонек свечи. Изот шагнул туда… И вот уже трое, онемевшие от неожиданности и страха, схвачены цепкими руками. Один из них выронил свечу… темнота… — Кто такие? — крикнул Домнич.
Молчание.
Их поволокли во двор — к фонарю… Вот они стоят под неверным жидким светом высокого фонаря… Их узнали.
— Василий Дементеич, ты ж не в артели еще… Что тебе здесь потребовалось? — спросил Домнич. — И сродственнику твоему, Варфоломеичу?
Денис, Хамаидин брат, высокий, длинноголовый, безобразный, ощерил желтые гнилые зубы и прохрипел:
— Ослобоиите чуть… дайте вздохнуть.
И, почувствовав, что сжимающие его руки несколько ослабли, он неожиданно выхватил из-за пазухи длинный охотничий нож.
— А-а! — закричал он.