Для произведений о староверах Сибири также характерен ряд тем и сюжетов, рожденных самою жизнью старообрядческих общин. Наиболее развита тема ухода в «пустынь», в «безмолвный храм природы», а также поиски легендарного Беловодья. Известно, что уход нескольких лиц, одной семьи или группы староверов в тайгу, подальше от греховного мира, от мирских соблазнов являлся для защитников староотеческих заветов и преданий одной из форм протеста против социального зла, вторгающегося в села приверженцев старых обрядов. Так, например, уход Ивана Финогеновича на таежную речку Обор в романе И. Чернева «Семейщина» — это не проявление его «сектантства» и фанатизма, как писал один из критиков, а протест против наступающего на жителей села Никольского капиталистических отношений, несших в крестьянские семьи разлад, винопитие, курение табака, развращение молодежи, накопительство и другие беды и пороки.
Постараюсь прокомментировать отдельные моменты в романе И. Чернева «Семейщина», которые нуждаются в пояснениях.
В романе изображены живые лица и подлинные события, имеется и вымысел, и несмотря на прекрасное знание быта, автор допустил некоторые обрядово-бытовые неточности. Читателю трудно понять, к какому толку или согласию относятся верующие в селе Никольском. Автор говорит о беспоповцах, но у последователей этого разветвленного течения не было церкви. Староверы же села постоянно ходят в церковь на моления. Нам известно, что там были беспоповщина, австрийское согласие и другие толки. Автор же пишет о семейщине обобщенно, хотя известно, что у семейских было более десяти толков и согласий. Старообрядчество как религиозное течение распадалось на множество небольших ручейков. Писатель эту проблему упростил. Не всегда верно бытописатель отражает и обрядовую сторону в семейщине, например, он пишет: «На рождестве сыграли свадьбу». Свадьбы играли только после святок. В рождество подобные обряды не совершали. Также у семейских не допускалось, чтобы родня или родные дети делали гроб матери или копали могилу для своих родственников. Неверно объяснение, что залом (завязанный определенным образом пучок несжатых колосков на хлебном поле с целью наслать на хозяина какое-то зло) заимствован от бурят. Подобные ошибки допущены в том случае, когда автор не удосужился проверить факт или исказил его умышленно, но таких искажений в романе не много. В целом же автор прекрасно знает то, о чем пишет. Он знает людей, события, факты подлинной жизни, сложные взаимоотношения между односельчанами и создает жизненные образы. Автор этих строк в том неоднократно убеждался, когда встречался с потомками черневских героев. Так, в 1978 году в селе Никольском я повстречался с двоюродной сестрой Александра Андреевича Леонова Агриппиной Ануфриевной Ивановой. Она рассказала, что писатель-братан… «жил в горнице тут и писал книгу. Многое видел самолично, например, как чертей из подполья выгоняли и другое. Наш дед Иван Финогеныч прожил почти до ста лет. Мои родители Аноха Кондратьич и Ахимья Ивановна в романе обрисованы верно. У них было шестнадцать детей — три парня и целая изба (тринадцать) девок. Изот в романе — был приемный Федот Иванов 1910 года рождения. Теперь живет в Улан-Удэ. Жив и сын Дементея безногий Федот. Моя мать Ефимья Ивановна (Ахимья Ивановна в романе) прожила 94 года».
К сожалению, записи мои отрывочны, бедны, сведения о Черневе-Леонове я записал попутно, собирая этнографический материал. А землякам писателя к их чести, не мешало бы создать в селе музей его имени, тем самым увековечить память Ильи Чернева, творчество которого признано народом и вошло в золотой фонд советской литературы. В Никольском сохранились дома, в которых жил и работал писатель над эпопеей — летописью родного села, еще живы люди, которые помнят те годы коренной перестройки жизни и быта большого семейского села. Этим надо воспользоваться.
Не будет преувеличением сказать, что через показ леоновской родовы писателем нарисована, воссоздана история вообще русской крестьянской семьи, через описание села Никольского показана вся семейщина, весь мир семейских с его стародедовским жизненным укладом, с его суровыми нравственными устоями, отражены разложение патриархальных отношений и революционная перестройка жизни бывших староверов, приведшая к краху семейщины. А это, согласитесь, не мало. Можно найти редкие документы, письма писателя. Известно, что Илья Чернев состоял в переписке с М. Горьким, которого считал первым редактором «Семейщины». Следуя благородному примеру своего великого учителя, Чернев всю жизнь помогал молодым литераторам. Он литературно обработал книгу М.Е. Шимановской о ее муже Владимире Шимановском, замечательном дальневосточнике, талантливом инженере, первом начальнике Амурской железной дороги, революционере-подпольщике; подготовил к печати «Таежную экспедицию» Л. Жигалина, три месяца потратил на редактирование романа бурятского писателя И. Тугутова «Побратимы» и т. д. А сам же задуманный им роман о выдающемся советском полководце Блюхере так и не успел написать…
Во многих делах Илья Чернев был первопроходцем. Впервые на страницах романа вывел семейских — староверов Забайкалья, их своеобразные характеры; создал оригинальные образы крестьян-тружеников, передовых людей из среды семейских, а также уставщиков, начетчиков и сельских мироедов. Впервые стихия народного говора семейских заиграла на страницах художественного произведения. Впервые описана гражданская война в Забайкалье и показано создание Дальне-Восточной Республики; впервые русский автор выводит образы людей из бурятского народа, говорит о сложных взаимоотношениях, между русскими и бурятами в дореволюционное время, когда ламы и уставщики, улусные и сельские богатеи разобщали тружеников, воздвигали стену недоверия и религиозной розни между ними, а также убедительно и правдиво показывает установление братских дружеских отношений между бурятским и русским колхозным крестьянством, отражая совместные усилия в борьбе за светлое будущее.
Творчество Ильи Чернева оказало несомненное влияние на писателей, которые продолжили, расширили и углубили тему «семейщины», подняли ее на новую художественную ступень. Самым ярким художественным достижением в изображении семейских являются романы народного писателя Бурятии Исая Калашникова «Последнее отступление», «Разрыв-трава» и неоконченный роман «Не поле перейти». В них показ семейщины идет уже в ином плане и иными художественными средствами. Молодой талантливый литератор не мог не заметить некоторых этнографических излишеств, газетной публицистичности и калейдоскопической смены событий в романе Ильи Чернева. Созданные И. Калашниковым образы семейских крестьян обрели значительность, ярко выраженную индивидуальность, колоритную самобытность и психологическую достоверность, коротко говоря, обрели душу и плоть. Это достижение большого художника. Но мы должны признать тот факт, что творчество Ильи Чернева предшествовало и во многом предопределило появление И. Калашникова и других писателей, разрабатывающих тему семейщины.
Некоторые вариации этой темы находим мы в творчестве Виктора Иванова (роман «Версты») Александра Ефремова (роман «Зарницы»), Анатолия Байбородина (повесть «Старый покос»)…
Думается, что «Семейщина» вполне заслуживает внимания массового читателя. Это своеобразная, интересная и нужная книга. В ней убедительно и самобытно рассказано о том, как глухие «медвежьи углы», староверческие селения в Забайкалье становились советскими колхозными селами. Этот роман-трилогия впервые издается в Бурятии и появление его в год 70-летия Советской власти особенно стоит приветствовать.
Ф. Болонев
кандидат исторических наук
Перевел в FB2 Степанов Д.В. 2015