Однажды, возвратясь с прогулки, я нашла тетушку в цветнике, на лавке. Она подозвала меня и приказала идти за собою. В тоне ее голоса было что-то особенное серьезное, даже строгое, что смутило меня, и я пошла за нею, как виноватая, не зная, однако, никакой вины за собою. Но тут я вдруг вспомнила, что гуляла в саду не одна, и сердце мое мучительно забилось.
Тетушка направилась не в диванную, а в образную, находившуюся около спальни бабушки, всегда пустую. Киоты стояли по стенам, перед ними теплились лампады; мебели не было, только два забытые стула стояли в углу. Тетушка села на один из них и указала мне другой. Я села, не смея взглянуть, и потупила голову.
— Вот оно что, Люба, не хорошо! — сказала строго тетушка, — я еще тебе ничего не сказала, слова не вымолвила, а ты горишь от стыда.
— Но что я сделала такого, тетушка? — едва выговорила я.
— Как будто ты не знаешь. Не хитри. Не усугубляй вины своей. Стыдно, очень стыдно, я не ждала от тебя такого пассажа.
— Но, право…
— Не хитри, говорю я, повинись лучше. Не прилично, даже предосудительно назначать свидания в саду.
— Свидания! — воскликнула я вдруг с негодованием, которое сменило мгновенно мой испуг и стыд. — Нет, я не назначала свиданий и даже никогда о том и не думала, не помышляла. Могла ли я даже подумать о такой…
И я вдруг заплакала, очень оскорбленная.
— Нечего плакать. Повинись лучше, — говорю я, — сказывай правду истинную.
— Вы меня обижаете, тетушка, мне рассказывать нечего.
— Так вот как! Что бы сказал твой покойный отец, если бы узнал, что, пользуясь горем убитой матери, которая теперь не в состоянии наблюдать за вами, ты попустила себя на такие неприличные девице поступки!.. Вот куда повело тебя чтение всяких поэм и романов. Я не раз говорила об этом, меня не хотели слушать, а вот теперь и завелась своя героиня романа. Хорошо!
— Воля ваша, тетушка, — сказала я с сильно проснувшимся чувством собственного достоинства и невиновности, — свиданий я не назначала и мне в голову не входило, что это есть свидание. Я просто гуляла, встречала его…
— Его!.. Вот как! Его…
— Федора Федоровича, и ни о чем мы не говорили, ни единого слова, которого вы бы не желали слышать.
Тетушка резко посмотрела на меня своими большими, умными, но отчасти суровыми глазами.