— Аксюша, милая, — Таисия обняла девушку. — Подожди, не выходи замуж. Не дай бог, останешься, вот как я… Это так тяжело.
— Так его не убьют. Это он меня только пугает. — Аксюша смутилась. — И если б я его не любила! А то я уже дала согласие.
— Ну хорошо, хорошо, — торопливо заговорила Таисия. — Я только так сказала. А подвенечное платье у тебя есть?
— Нету, — тихо проговорила Аксюша, посмотрев на свою старенькую юбку. — Все, что мама купила мне до войны, сгорело, когда немцы жгли наш хутор. Так все одно мы венчаться не будем. Только зарегистрируемся.
— Без красивого платья нельзя. — Таисия подошла к корзине и долго смотрела на свои наряды, как на что-то чужое и ненужное. — Возьми мое. — Она поднесла к оторопевшей Аксюше кремовое платье. — Для невесты самый хороший цвет. Да бери! Чего ты так испугалась? Возьми, ты в нем будешь как игрушка.
— Как же это? А вам? — Аксюша спрятала руки за спину, как бы боясь, чтобы они сами не потянулись к платью.
— У меня есть другие. Видишь, в корзине, — спокойно сказала Таисия, а в голову лезли мысли: «Зачем мне теперь эти наряды? Я поеду в Садовый…»
— Да это такое платье… Оно городское. — Аксюша встала и отошла к дверям. — В нем будет совестно.
— Ничего не совестно. И еще возьми. — Таисия нагнулась над корзиной. — Вот это серенькое. И еще чулки. Туфли тоже возьми. — Она достала со дна корзины флакон духов. — Вот и духи. Для невесты и жениха. «Красная Москва», муж еще до войны из Москвы привез.
Таисия прижала флакон к глазам, и Аксюша увидела между ее пальцами слезы. Ни к чему не притронувшись, девушка выбежала из комнаты. Потом она вернулась, но не одна, а с дедом Корнеем. Таисия все еще стояла посреди комнаты, прижав флакон к мокрым глазам. Непонимающе глядя на старика, она через силу улыбнулась и сказала:
— Дедушка, у вас не выучка, а дикая коза. Я ей вот это даю, а она не берет.
— Стыдливая девчушка, — заговорил старик. — Да у нас и грошей нема. Такое не по нашему карману.
— Зачем деньги? Это подарок!
Дед Корней задумчиво погладил бороду, пристально посмотрел на платье и рассудительно сказал:
— Ежели в подарок, то мы с благодарностью примем. Возьми, Аксюша, да поблагодари тетю.
Аксюша бережно взяла платье, туфли, чулки, прижала все это к груди, и серые ее глаза вдруг наполнились слезами. Она хотела что-то сказать, но застыдилась своих слез и выбежала из хаты.
— Ишь ты, попрыгунья, — сказал ей вслед дед Корней. — И впрямь коза! А глазенки всплакнули. Видать, мать вспомнила. А ты теперь как же? — обратился старик к Таисии. — Останешься с нами или уезжаешь?
— Еду в Садовый работать культурницей, — сказала Таисия так просто, как будто такое решение было принято ею давным-давно. — Крошечкину знаете? Мою сестру?
— А как же! Знаю. Видать не видал, а слыхать слыхал. Говорят, геройская баба!
— Вот я к ней и еду.
И Таисия решила пойти к сестре Ольге. Оделась попроще. Попросила у Антонины ее широкополую кофту, повязалась ее большим, вязанным из шерсти платком. Посмотрела в зеркало и улыбнулась. На нее смотрела гордая баба с надутыми щеками. «Вот я и казачка, — подумала она, поправляя под платком волосы. — Боюсь, что Ольга меня не узнает…»
XII
Никому ничего не сказав, Таисия вышла за станицу. День был ясный. Солнце уже поднялось к полудню. В поле дул теплый ветер.
Подсохшая дорога уходила под гору. Внизу, на вспаханной равнине, кружились грачи, блестя на солнце воронеными крыльями. Грачиная стая то застилала собой пахоту, сливаясь с черной землей, то поднималась огромной черной полостью. «Летают семьями», — подумала Таисия, провожая птиц задумчивым взглядом.
Прошла мимо пахоты и снова поднялась на невысокий бугор. Вокруг лежала еще не тронутая плугом угрюмая и молчаливая степь, прикрытая блеклой травой. Опять на сердце загнездилась грусть. Степь пугала простором и тишиной. Совсем близко, за голым стебельком придорожного лопуха, прятался заяц. Увидев Таисию, он запрыгал, лениво вскидывая задние длинные ноги. Потом так осмелел, что присел на куцый пушистый хвост и стал щипать выбившуюся из земли молодую травку, кусая ее невидимыми зубами и быстро-быстро шевеля верхней, надвое разрезанной губой.
Таисия остановилась. «Ах ты, косой злодей! — подумала она. — Так ты, значит, меня не боишься?» Она громко крикнула, степь заглушила ее голос, и крик не испугал зайца. Он погладил лапкой усы, вытер о траву губы и, взглянув узкими косящими глазами на Таисию, ускакал в степь. Долго-долго маячил на сером фоне желтый комочек.