— Знакомьтесь, это моя сестренка Таисия, — сказала Чикильдина, улыбаясь то офицеру, то Таисии, и эта улыбка как бы говорила: «Ну что, как этот офицер — красив собой?»
Звякнули шпоры, и офицер, подходя к Таисии и подавая руку, сказал:
— Семен Матюхин! Рад, очень рад познакомиться. Только сразу же прошу прощения: время моего пребывания в этом гостеприимном доме на исходе.
— Вы, случаем, не черкес? — краснея, спросила Таисия.
— Нет, нет. А что, разве похож? — Матюхин улыбнулся, показывая белые, один к одному посаженные зубы.
— Вы такой смуглый, — выручила сестра. — Вот Таисия и сказала.
— Ах, вот оно что! Это я на фронте почернел, от порохового дыма, — смеясь и блестя зубами, говорил Матюхин.
Шпоры опять чуть слышно звякнули. Матюхин прошелся по комнате и остановился у стола. Глядя на Матюхина, Таисия подумала: «Завлекать пришел чужих жен». Когда Матюхин подошел к Чикильдиной и спросил, скоро ли приедет машина, на короткое время повернувшись спиной к Таисии, у нее тревожно забилось сердце. «Боже мой, как он похож на моего Андрея», — подумала она.
— Вы не летчик? — спросила Таисия, думая о муже.
— К сожалению, кавалерист.
— Почему ж «к сожалению»? — спросила Чикильдина. — Вы же казак, а конь для казака дороже всего.
— Теоретически это, возможно, и так, — сказал Матюхин. — Что же касается моих вкусов, то я уважаю не коня, а машину. Если же говорить об авиации, то воздушная кавалерия у многих казаков вызывает законную зависть. Да и профессия военного летчика куда интереснее. Так что, любезные казачки, именно к сожалению, я не летчик.
— Я спросила вас не поэтому, — заговорила Таисия. — У меня муж летчик.
— И казак?
— Казак.
— Вот видите, Ольга Алексеевна, вот это уже современный конник.
— Однако вы служите и в «несовременной» коннице, — сказала Чикильдина. — И по лицу вашему вижу — довольны.
— И служу, и доволен. Иду дорогой вашего брата.
— Ну, брата хлебом не корми, только дай ему коня с седлом, — радостно смеясь, сказала Чикильдина. — Кто-кто, а я Кондрата знаю. Вот еще не хватает там у вас моего отца. Этот спит и лошадей во сне видит.
— Есть у нас и такие, — сказал Матюхин, любуясь смеющимся лицом Чикильдиной. — Однако мне пора. Куда это запропастился ваш шофер?
— Куда вы спешите? Зинуша никогда не опоздает.
— Что передать брату?
— Привет. И еще: пусть заедет повидаться с родителями. Он же будет ездить по станицам?
— Нет, в станицах придется сидеть нам, вот таким майорам, как я. Но думаю, что и генерал не усидит на месте.
— А кто приедет в наш район? — опустив голову, спросила Чикильдина.
— Еще ничего не знаю.
— Приезжайте вы, — сказала она и поспешно добавила: — Мы вам поможем формировать полк. Казаки у нас чудесные.
— Если такие же, как казачки, — Матюхин улыбнулся и посмотрел на Таисию, которая о чем-то думала и не видела его взгляда. — Я бы рад к вам приехать, но… — он развел руками, — воля вашего брата, а моего генерала.
— А вы ему скажите, что я просила.
— Это можно было бы сказать, — все с той же открывающей зубы улыбкой говорил Матюхин, — если бы вы были, ну, командующим фронтом. А вот и Зинуша!
Зинуша робко вошла в комнату.
— Тетя Оля, машина у ворот.
— Отвези товарища майора на станцию, — сказала Чикильдина. — Да хорошенько прокати его по нашей мостовой, чтобы дорогу к нам не забыл.
— Лихачка? — смеясь спросил Матюхин. — Такую бы к нам в полк.
— Не лихачка, — пояснила Чикильдина, — а просто девушка смелая. Ей бы парнишкой быть. Ну, в добрый час!
Все вышли в кухню. Матюхин надел шинель, надвинул на густые брови кубанку, и лицо его стало еще темнее. Бурку сложил, как складывают блин, взял ее на руку, попрощался с Таисией и открыл дверь.
— Проводите, Ольга Алексеевна, — сказал он. — А то у вас тут темно.
— Таечка, я сейчас вернусь, — сказала Чикильдина и вышла следом за майором.
Машина еще долго стояла у калитки с потушенными фарами. Затем мотор загудел, лучи ударили в окна, и все стихло. Чикильдина вошла в комнату с взволнованным, разрумянившимся лицом, помолодевшая и веселая. Села рядом с Таисией, ласково посмотрела ей в глаза.
— Все грустишь?
— Да так, все думаю, — ответила Таисия. — Вот увидела военного…
— Ну зачем же так печалиться? Ничего этим уже не поправишь. У меня вот тоже мужа не слышно еще с прошлого года.