— Пошла вода! — крикнул он. — Папаша, сами исправили?
— Семен помог. Мастер попался хороший.
— А! Адъютант кавалера Золотой Звезды! А где ж, для ясности, сам герой?
— Федор Лукич увез, — нехотя ответил Тимофей Ильич.
— Таки увез! — удивился Рубцов-Емницкий. — Ну, раз он попался в руки Федору Лукичу, то скоро не вырвется. — Тут Рубцов-Емницкий намотал на палец наконечник пояса. — Тимофей Ильич, а как у вас идет сбор огурцов? Не смогу ли я прихватить с собой какой-нибудь ящичек, для ясности! Можно будет?
Не дожидаясь ответа, Рубцов-Емницкий взял огородника под руку и быстро увел к огуречным грядам…
Пока они будут идти и разговаривать, пока Рубцов-Емницкий не спеша сорвет молодой ярко-зеленый плод, оботрет его платком, посмотрит на солнце — блестит ли корка, затем достанет нож, разрежет и только потом уже съест; пока он будет беседовать со сборщиками и обещать им всякие приятные вещи, как-то: открыть на огороде промтоварную точку, завезти сюда мануфактуры, — словом, пока все это будет говориться, мы тем временем заглянем в контору Рубцова-Емницкого.
В станице Рощенской, в тени каштанов и тутовника, на третьей улице от площади стоит довольно-таки уютный домик под черепичной крышей с голубыми, под цвет весеннего неба, ставнями. Это и есть контора райпотребсоюза. Тишина царит вокруг затененных стен. Порой из окон в сад доносится стук косточек на счетах; порой зазвенит пчела над столом главного бухгалтера, и тогда послышится голос: «Марья Ивановна, не откажите в любезности, поставьте цветы на окно, а то медоносные существа не дают спокойно работать»; иногда затрещит телефон, и секретарша деловым тоном скажет: «Лев Ильич выехал по району. Когда будет? Этого я вам сказать не могу». И затем снова наступит длительный покой.
Но так было раньше. А со вчерашнего дня привычная жизнь в тихом домике была нарушена. Началось это утром. Распахнулась дверь, и в контору, мягко ступая своими тупоносыми сапожками, вбежал Рубцов-Емницкий. Не заходя к себе в кабинет, он обвел строгим взглядом подчиненных и сказал:
— Для ясности, будьте все на своих местах. Я скоро вернусь.
Дверь снова распахнулась, и Рубцов-Емницкий исчез. Служащие непонимающе переглянулись, а потом молча посмотрели на главного бухгалтера, который негромко сказал: «Н-да, товарищи, это, я вижу, что-то такое». А вот что именно он увидел, так никто и не узнал. Секретарша в смятении стала торопливо перелистывать входящую и исходящую книгу, как бы желая в ней найти ответ на столь загадочные слова Рубцова-Емницкого.
А Рубцов-Емницкий в это время подходил к райкому. Кондратьева он застал в машине и наскоро, в самых кратких словах, доложил о встрече Героя, нарисовал красочную картину и, как бы между прочим, намекнул, что надо бы сегодня вынести решение о направлении Сергея Тутаринова на работу заместителем председателя райпотребсоюза.
— Да погоди, Лев Ильич, — сказал Кондратьев. — И чего ты всегда так торопишься?
— А я не тороплюсь, но само дело подгоняет. Понимаете, Николай Петрович, мне же надо подготовиться.
Кондратьев спешил и поэтому не стал расспрашивать, о какой подготовке говорил Рубцов-Емницкий. Шофер включил мотор, и Кондратьев, захлопывая дверцу машины, сказал:
— Поговори с секретарем по кадрам. А решение принять мы всегда успеем.
С этой минуты все и началось. Рубцов-Емницкий снова появился в конторе, деловым шагом прошел в кабинет и тотчас позвал завхоза, главного бухгалтера и личную секретаршу. Под строжайшим секретом им было дано указание готовиться к встрече заместителя председателя. Рубцов-Емницкий произнес краткую речь, и секретарша, женщина немолодая, опытная, тут же записала на бумаге каждое его слово, выделив основные мысли и пометив каждую буквой. Так, под буквой «а» содержался главный тезис, а именно: заместителем председателя будет не кто иной, как Герой Советского Союза. Услышав это, главный бухгалтер даже рот открыл от удивления: «Кто? Как его фамилия?» Секретарша была женщина учтивая, она не стала интересоваться фамилией будущего заместителя, а поставила на бумаге десять точек и посмотрела на Рубцова-Емницкого тем покорным взглядом, который точно говорил: зачем же преждевременно задавать вопросы? Лучше всего поставить точки.
— Правильно, Ефросинья Федотовна, — сказал Рубцов-Емницкий, умевший читать мысли своей секретарши, — покамест пускай стоят, для ясности, точечки, а потом и фамилию запишете.
Под буквой «б» шли указания, касавшиеся одного лишь бухгалтера. Ему вменялось в обязанность: срочно составить смету расходов, необходимых на ремонт и отделку кабинета, и, самое главное, подыскать нужные статьи. Главный бухгалтер внимательно выслушал, утвердительно кивнул головой, и этот кивок стоил пространной речи. Под буквами «в», «г» и «д» речь шла о завхозе. На него возлагалась главная задача: раздобыть лесоматериал, кирпич, масляные краски самых ярких цветов, белила, олифу, кожу для обивки дверей, найти лучших мастеров. Завхоз вынул из кармана записную книжку, неторопливо переписал все это на отдельный листок и, тоже не сказав ни слова, утвердительно кивнул головой. Под очередными буквами алфавита стояли лаконичные фразы: «Красный бархат на стол — достать через Петра Петровича». «Диван, шифоньер, мягкие кресла, шторы на окна — позвонить в Пятигорск Ираклию Самсоновичу». «Заказать художнику портрет — по фотографии из газеты». Потом пошли и вовсе краткие пометки: «Чернильный прибор — зеркальный». «Стекло на стол — через Петра Петровича», «Половиков — семь метров». Когда же секретарша дошла до буквы «щ» и написала: «Художественную вывеску на двери», Рубцов-Емницкий встал и, строго постукивая серебряным кончиком пояса по столу, сказал: