— Опять паникуешь! Бери себя в руки, Лень!
— Брось, Олег, храбриться! Быть нам в милиции — это точно. Какой стыд! Олег, надо бежать! Пока он будет воду наливать, мы улетим.
— Куда?
— В степь. К вечеру как-нибудь доберемся до Грушовки.
— Ни шагу от лодки! — мрачно проговорил Олег. — Какой капитан бросает свой корабль? Сейчас я начну действовать. Лень, где наш документ?
— В мешке. Лучше давай удерем!
Опечаленный Ленька опустился на песок, обхватил руками колени. Возле него терся Черныш. Олег порылся в мешке, достал завернутую в тряпочку бумагу. Не подымая головы, Ленька краешком глаза наблюдал, как его друг нацепил поверх трусиков широкий ремень с матерчатым чехольчиком и смело побрел в воду.
По дышлу Олег взобрался на бричку, и пока водовоз то бросал ведро, то поднимал его, обливая брызгами свои ноги, Олег показывал ему бумагу и что-то с жаром говорил.
«Напрасно, Олег, стараешься, — подумал Ленька. — Говори или не говори, показывай бумажку или не показывай, а милиции не миновать». И Ленька думал о том, как этот усатый водовоз приведет их в милицию и как под охраной они будут отправлены в Грушовку. Пока Ленька так сидел и видел себя и Олега понуро идущими впереди милиционера по Грушовке, а вокруг с криками и со свистом бегущих ребятишек, бричка, тяжело стуча мокрыми колесами, выкатилась на берег. И тут произошло что-то похожее на чудо и чего Ленька никак не ожидал: усатый водовоз поглаживал чуприну Олега и они, как давние друзья, шли к лодке. Ленька протирал кулаками глаза — думал, привиделось. Нет, точно, идут и мирно беседуют. Что могло случиться? У водовоза лицо веселое, приветливое, и он, помахивая кнутом и обнимая Олега, говорил:
— Молодец, Олег! И почему раньше не сказал, что Гришка Корчнов — твой родной дядя? А мы с ним давние друзьяки! Ну, что и говорить, чабан он наипервейший! И как же вы, хлопчики, порадовали меня своим таким решением! Сам я чабаную с малых лет — с отцом ушел в отару. Так что желание ваше душевно одобряю.
Ленька от удивления даже привстал, а водовоз продолжал:
— И ежели вы плывете в Сухую Буйволу к моему другу Гришке Корчнову, то тут и разговор у нас пойдет совсем другой. Привет ему от меня! Скажите: кланяется Елизар Однокозов… Да, ребятки, просто не верится, что вы изъявили желание стать чабанами! Ить это же нынче редкость, чтобы такие хлопчики потянулись в чабанскую жизнь. Оттого-то я и хвалю вас. Правильный вы сделали выбор! Чабанское дело дюже интересное. И вы думаете, куда я повезу эту водичку? Э!.. Не угадали? Да на кошару, овцам! Мы стоим тут, за бугром недалеко. Поедемте со мной хоть на час! Поглядите мою отару! А какие у меня собаки! Шесть штук. Не собаки, а гроза для волков!
— Не можем, дядя Елизар, — сказал Олег. — Мы торопимся в Сухую Буйволу. И вот такое у нас случилось горе.
— Да, да, в Сухую Буйволу! Надо торопиться, ребята, а то и стрижку не захватите. Но вот как вас вызволить из беды и как переправить на ту сторону? Надо это дело обмозговать. Быки, Олег, верно, у меня сильные, они вашу лодчонку потянут, как щепочку. А чем мы ее привяжем? Нужна цепь или веревка. А где ее взять?
— Дядя Елизар, а дышло? — спросил Олег. — Если снять дышло… а кусок веревки найдется. Как по-вашему, дядя Елизар, ежели дышло приспособить?
— А что? Идея! — И Елизар Однокозов обнял Олега. — Ты парень смышленый — это хорошо! Верно, ребята, дышло подойдет как раз. И веревку мы найдем. А ну, складывайте в лодку свое барахлишко! Начнем переправу.
Ленька только мигал глазами и ничего не мог понять. Переправа началась. Не успел Ленька как следует уложить вещички, а быки уже, шумно посапывая, задом подступались к лодке, толкая дышло. На конце его оказалось кольцо, которое Олег набросил на нос «Нырка», привязав для прочности веревкой. Быки пошли легко, ярмо даже не скрипнуло. Оставляя на влажном песке широкий след, «Нырок» пополз в гору, затем перебрался через шоссе и совсем легко заскользил по траве в низину. Возле отлогого глинистого берега дышло отцепили, втроем подтолкнули «Нырок», и он лег своим плоским животом на воду и закачался.
Когда ребята попрощались с Елизаром Однокозовым, а «Нырок» как ни в чем не бывало снова мчался по извилистому Егорлыку, Олег привстал, поправил ремень и, глядя на оставшуюся позади плотину, на белое здание электростанции, спросил:
— Ну, Лень, что ты скажешь?
— Удивляюсь и молчу.
— Красиво я поговорил с этим дядькой Елизаром?
— Знаешь что, Олег, все это хорошо, а только я проголодался.
— Нет, ты не увиливай, а говори: здорово у меня получилось?