И вот в этот ранний час случилось нечто странное: грушовские мальчуганы вдруг исчезли, точнее сказать, потерялись в степи, как теряется в море крохотный парусник. Были ребята, был Черныш — и нет ни ребят, ни Черныша. Что с ними произошло, какова их судьба, толком никто сказать не мог.
На заре Олега и Леньку видел житель Журавки Никита Игнатенок.
Затем в середине дня они мчались на грузовике в Кугульту. Машина выскочила за село и скрылась.
Потом ребята ехали на скрипучей арбе по хутору Малая Джалга, направляясь по дороге, которая лежала на Маныч.
И снова надолго потерялся след Олега и Леньки. И это не мудрено. Тот, кто хоть один раз побывал в ставропольской степи, запомнит ее на всю жизнь. Перед глазами так и стоят то седые поляны ковыля, то миражи — безбрежными морями разливаются они до самого горизонта, — то стелются во все стороны проселочные дороги. Их в степи много. Они сплелись и перепутались, как распущенные с клубка нитки, и заблудиться здесь нетрудно.
Вот эти-то дороги и закружили наших грушовцев так, что только вечером жители села Янкули заметили их. И где бы вы думали? На верблюде! Трудно было поверить, что Олег и Ленька, да еще и с Чернышом, рискнули взобраться на верблюда. Кто их туда посадил? Да и ехать на нем страшно: он так раскачивается, что только держись за горб.
Как говорят: невероятно, а факт. На закате мимо Янкулей проходили два верблюда. На переднем ехал хозяин-калмык, а на заднем между горбами примостились, как птенцы в гнезде, двое мальцов. Правда, по свидетельству янкульчан, собачонки на верблюде не было, и поэтому нельзя было твердо сказать, что это были именно Олег и Ленька.
Григорий Корчнов собирал эти отрывочные сведения, птицей летая на мотоцикле. Дело в том, что в Грушовке в тот же день, когда от берега отчалил «Нырок», поднялась невероятная паника. Больше всех убивалась мать Олега. Бледная, со слезами на лице, она побежала к участковому милиционеру и с его помощью дозвонилась в Сухую Буйволу. Ни у кого не было сомнений, что ребята отплыли в Сухую Буйволу. Анастасия Гребенкова плакала и слезно просила брата разыскать Олега.
Совершенно убитая горем, Анастасия пришла к Ярошенке.
— И зачем я поторопился выдать им документы? — сокрушался Ярошенко. — Вот стервецы, уплыли! Как мне не хотелось связываться с детворой, а Григорий упросил! Ну, не плачь, не убивайся, Настенька, — уговаривал он. — Ничего худого с Олегом не стрясется. Отыщется!
Кое-как успокоив Анастасию и проводив ее домой, Ярошенко сам позвонил в Сухую Буйволу.
— Слушай, Гриша, — сказал он, — ты заварил эту кашу, ты ее и расхлебывай! Сестра твоя умрет от горя. Ты не рассуждай, а седлай своего стального конька и мигом скачи в Журавку. Ты их там перехватишь как миленьких, Дальше Журавки они не поплывут.
— Кузьма, — отвечал Григорий, — ты лучше скажи, как они на лодке перелезут через Ново-Троицкую плотину? Хотя это же такой сорвиголова, что для него не существует никакой преграды. Они и не через такую гору переберутся.
И Григорий поехал встречать Олега и Леньку. Он был уверен, что подкараулит беглецов именно в Журавке, как раз в тот момент, когда они высадятся на берег. Правда, Григорий побаивался, что путешественники до Журавки не доплывут: помешает плотина. Он съездил и к своему другу Елизару Однокозову. Тот и рассказал ему, как выручил ребят из беды.
Утром Григорий был в Журавке. Колеса мотоцикла прошуршали по прибрежному камышу в том месте, где был запрятан «Нырок», слишком поздно. Олега и Леньку, как об этом сообщил Игнатенок, «корова языком слизнула».
Еще Григорию удалось узнать, что два мальчика ночевали на кошаре у чабана Заливаднего. Григорий приехал к Заливаднему. Тот сообщил, что действительно два мальчика были у него. Приехали они на кошару на верблюде. Их привез калмык Залимхан. Верблюды повернули на восток, в сторону Элисты, а ребята переночевали на сене в кошаре и утром на попутной машине уехали.
— Куда? — спросил Григорий.
— Да бес же их знает!
— И ты не поинтересовался?
— Спрашивал. Не говорят. Они, бедняги, так умаялись и пригорюнились, что из них слова не вытянешь. Надулись и сидят как сычи. И ели плохо, а вижу — голодные.
Делать было нечего, и Григорий поехал домой. Усталый, покрытый толстым слоем пыли, он переступил порог и сказал:
— Даша, принеси напиться. Запалился!
— Так и не отыскал?
— Как видишь! Разве в нашей степи отыщешь! Подожду сегодня. Ежели сами не заявятся, тогда уж и не знаю, где их искать. А может, их кто увез за Маныч?
— Гриша! — воскликнула Даша. — Да погляди, кто идет к нам! Твои беглецы! И Марфутка с ними. И где она их разыскала?