Олег и Ленька уселись невдалеке на траве. Их удивляло не то, как быки пятились задом, и не огромная бадья, а скворцы. Их слетелась целая стая. Они сидели на кочках, просто на траве. В клювах торчали, словно усы, гусеницы. Олег и Ленька не могли понять, что это за скворцы, отчего они здесь и что тут вообще происходит. Пояснил дед Евсей. Оказывается, весна застала скворцов в степи. Нет здесь ни деревьев, ни строений, а о скворечнях и говорить не приходится: их негде повесить. Но что делать скворцам? Пришлось идти на риск и вить гнезда в колодце — в щелях между камнями. И вот теперь им приходится сидеть и ждать, пока не кончится водопой.
— Неудобство! — заключил дед Евсей. — И скворцы — птицы, скажу вам, умные, терпеливые. Погляди на них — ждут, часами сидят с червячками. Правда, во взгляде у них тоска и обида. Да оно хоть бы кто был на их месте — тянет же к деткам! В любую минуту они готовы нырнуть в колодец, да мешает бадья.
Олег и Ленька как зачарованные смотрели на скворцов и ждали, что же будет дальше.
— Дедушка, а можно им помочь? — спросил Ленька. — Пусть они покормят птенцов!
— Можно помочь, почему нельзя? Все можно, Только невыгодно, работу надо прервать. — И крикнул чабану:
— Эй, Охрименко, давай на время отойдем! Пожалей птицу!
Охрименко согласился: видно, и ему было жалко скворцов. И когда все отошли шагов на десять и повисла пустая бадья, скворцы тотчас же с шумом и писком ринулись в прохладную пасть колодца.
Глава XX
Дождь
Туча двигалась с запада и, набухая и разрастаясь, быстро заволакивала солнце. Погасла даль, потускнели краски. То там, то тут косматое небо штопорили столбы — в высоченных винтах кружилась пыль и вырванная трава. Один такой вихревой гуляка налетел на копенку сена, слизнул ее с земли, поднял, как на ладони, и завертел.
Олег и Ленька оглянулись. На степь легла иссиня-черная туча, как гигантская птица, — широченные темно-синие крылья тянулись к земле. Вскоре эти крылья обняли бричку, и сразу хлестнули косые, холодные струи. Дед Евсей успел растянуть над Олегом и Ленькой брезент и крикнул Марфутке, чтобы и она там укрылась. Сам же, за многие годы привыкнув к степным грозам, накинул на голову старенькую бурку и сел к дышлу, ближе к быкам.
Дождь поливал нещадно, и брезент шумел, как черепичная крыша. Марфутка поджала ноги и примостилась возле Леньки. Своим плечом Ленька чувствовал ее мокрую спину. Марфутка приуныла, зябко вздрагивала. «Тоже испугалась, — думал Ленька. — Умолкла».
Все трое сидели молча. Олег был занят мыслями о том, что нехорошо они поступили: сами спрятались под брезент, а старого человека оставили на дожде. Вспомнил, как в ту ночь, когда они прятались под лодкой возле плотины, хлестал дождь и слепила молния. Ему захотелось вылезти из этой темной норы и пойти к деду Евсею. Но пугала гроза. Оказывается, в степи гроза еще страшнее. Снаружи беспрерывно пробивался слепящий свет, над головой раскатывался трескучий гром такой силы, что казалось, вот-вот он сомнет, раздавит и бричку и быков.
Притаился и Черныш. О нем все забыли, точно на арбе его и не было.
Брезент намокал и всей своей влажной тяжестью наваливался на ребят. Ленька старался головой поддерживать брезент, чтобы он меньше давил на согнутые плечи Марфутки. А дождь все припускал, и на брезент, казалось, выливалось сразу несколько бочек воды. Марфутка украдкой посматривала на Леньку, на то, как он старательно подпирал головой брезент. Не могла понять, почему ей так хорошо возле этого русоголового мальчика. Наверное, потому, что он такой простой, честный, ему хочется во всем довериться. «И имя у него красивое — Алексей, — думала она. — Только почему его зовут Ленька? Ленька — это Леонид. Я буду звать Леша…»
— Вам не стыдно, друзья? — спросил Олег охрипшим голосом.
— А что? — удивилась Марфутка.
— «А что»! — передразнил Олег. — Позапрятались, сидим под крышей, а старика выпроводили к быкам! А еще среди нас есть комсомолец и комсомолка!
— Дедушка на нас не обижается, — сказала Марфутка. — Он же сидит под буркой.