Покончив с чобурами, Андрейка бесцельно смотрел на изгородь. Там он увидел что-то черное, похожее на ягненка. «Может, его убил волк», — мелькнула мысль.
Ленька, проследив взгляд Андрейки, легко перепрыгнул через изгородь и чуть не упал от ужаса: на черной окровавленной траве лежал Черныш. Шея его была разрезана, как ножом. Из оголенной горловины сочилась еще теплая кровь. Голова держалась на кожице и была запрокинута на спину. Как он попал на зубы волчице, трудно сказать. Был ли это просто случай, подвернулся он под ее клыки, или же Черныш проявил невероятную храбрость и сам бросился на зверя — кто мог сказать? У Леньки пересохло во рту. Он взглянул на открытые, полные печали собачьи глаза. У него ослабли ноги, и он присел возле бездыханного Черныша. Ничего не говорил, ни о чем не думал. Просидел так, пока к нему не подошел Андрейка и не тронул его за плечо.
— Леня! Да что же это такое? — сказал он сочувственно. — И надо же было случиться, чтоб этот беспомощный песик попался зверюге на зубы. Леня, ведь это волчица прибегала. Видно, целилась в кобеля, а на зубы подвернулся Черныш. — Он подсел к Леньке и зашептал: — Леня, дед начинает догадываться. Еще не совсем, конечно. Не может понять, почему волчица рискнула сюда заявиться. Так что ты помалкивай. Он скоро уйдет на кошару.
Ленька не слушал. По щекам у него текли слезы, Он их не вытирал и не замечал. Поправил голову Черныша, прикрыл травой. Тяжело поднялся и молча подошел к деду Евсею.
— Евсей Егорович, — сказал он, шмыгая носом, — это мы… я и Андрейка виноваты…
— О чем это ты, парень? — спросил дед Евсей. — Да ты отчего такой растревоженный? Привыкай, у чабанов и не такое с волками случается. Это же зверье!
— Не об этом я, Евсей Егорович…
— Погоди, Леня, дай я скажу, — резко перебил Андрейка, выйдя наперед. — Тут, дедусь, случилось несчастье. Волчица наповал убила Черныша. Хороший был песик. Пудель английский. Особой породы… Жалко!
— Отойди! — Ленька толкнул локтем Андрейку. — Евсей Егорович! Посмотрите, что у нас в курене… Там волчата!..
Тут Андрейка изо всех сил ударил Леньку в лицо своим жестким и твердым, как камень, кулаком. Ленька покачнулся, с трудом удержался на ногах и тут же коршуненком вцепился в Андрейку. Они покатились от куреня. С трудом растащил их дед Евсей. У Леньки вздулась щека и из носа сочилась кровь. Андрейка закрыл ладонью заплывший синяком глаз.
— Так вот где таилась загадка! — сказал дед Евсей, увидев на мешке волчат. — Андрюха! Чертов шалопай! Сейчас же отнеси их в гнездо… Ну?! Чего стоишь? Нам же надо волчицу изловить. А ты, герой, все дело испортил.
Ни голос деда Евсея, ни его взгляд не предвещали ничего хорошего. Андрейка безропотно повиновался: сложил волчат в мешок и направился на Суркульский яр. Следом, с ружьем в руках, как охранник, поплелся дед Евсей.
Наступал день, сухой, без ветра. Багряно пылал восток. Солнце еще не поднялось, а лучи его уже залили полнеба.
Вернулся Андрейка один, с пустым мешком. Покосился на Леньку своим подбитым глазом и ушел к сакману. Ленька сидел возле Черныша и не знал, что делать. Пришла Марфутка и присела рядом. Она принесла завтрак. Ей все было известно: рассказал дед Евсей, которого она встретила. Молча, тоскливо смотрела она на прикрытого травой Черныша.
Неглубокую ямку вырыли ножом. Твердый, слежавшийся грунт долбил Ленька. Марфутка помогала, выгребала руками размельченные комья. Положили в ямку Черныша и засыпали землей. Сверху пристроили ноздреватый камень. Постояли немного и ушли.
Возле куреня Ленька умылся. Воду на руки поливала из кувшина Марфутка, и обоим было грустно. Марфутка видела, как Ленька морщился: ему трудно было промыть ссадину и припухшую, с засохшей кровью верхнюю губу. Марфутка участливо спросила;
— Больно?
— Пустяк…
— Почему мальчишки всегда дерутся?
— Он первый кинулся. Не буду же я стоять!
— Дай я промою. Ты не бойся, я умею. Сядь.
Ленька сел. Марфутка сняла с головы косынку, намочила кончик и, присев на корточках, осторожно вытерла больную Ленькину щеку, смыла кровь на губе и на подбородке. И в самом деле, она так нежно прикасалась к ссадине, что совсем не было больно. Ленька смотрел на Марфутку, и она вдруг показалась ему совсем не такой, какой была в тот день, когда встретила его с Олегом возле пруда. Что в ней изменилось, Ленька не знал, но она была ему такой близкой, даже родной, что выразить это словами он не мог. Может, всему причиной было ее заботливое, дружеское к нему отношение? Она помогла закопать Черныша, сама согласилась промыть ссадину, В ее голубых сияющих глазах Ленька видел заботу и участие к себе… Вот она налила в кружку молока, отрезала ломоть хлеба и, взглянув на Леньку нежно, дружески, как еще никто на него не смотрел, сказала: