Главный дьяк оказался ещё не старым, подтянутым человеком с небольшой, подстриженной клинышком бородкой. Он вышел из-за стола навстречу Ерастову и Дежнёву, обменялся с ними рукопожатиями и представился:
— Алексей Котельников, сын Павлов.
Предложил садиться в кресла с высокими резными спинками и спросил:
— Знаете, сибиряки, кто глава нашего Сибирского приказа?
— Слышал, — ответил Ерастов. — Кажись, Стрешнев.
— Ведомо ли вам, что Родион Матвеевич Стрешнев царский родственник, большой человек? Матушка-то здравствующего государя нашего Алексея Михайловича, жена покойного Михаила Фёдоровича Евдокия Лукьяновна тоже рода Стрешневых. Когда покойный государь изволил жениться, он возвысил род Стрешневых, дал им боярство.
— Понимаю, — произнёс Ерастов. — Родион Матвеевич изволит нас принять и выслушать?
— Непременно. После того, как сдадите весь груз и обустроитесь. У приказа имеется свой постоялый двор для сибиряков, прибывающих к нам с почтой и государевой казной. Без заботы вас не оставим.
— Заранее благодарствуем, Алексей Павлович, — произнёс Ерастов.
— Не стоит благодарности. Это наш долг. Небось притомились в пути?
— Ещё как. Два с лишним года в пути.
— Позволим вам отдохнуть, отоспаться досыта. Посмотрите Первопрестольную.
Дьяк Котельников принялся расспрашивать Ерастова и Дежнёва о сибирской службе, о пушных богатствах, о состоянии Ленского острога. Расспрашивал не слишком долго и утомительно. Дьяк произвёл на казаков самое благоприятное впечатление. Был отменно вежлив, корректен. Он сам прервал рассказ Ерастова и вызвал к себе подьячих.
— Займёмся, други мои, приёмом костяной и соболиной казны. Да принимайте самым тщательным образом. Подготовьте бумагу. Проверю её, потом подпишу.
Приказные принялись со всей тщательностью принимать моржовую кость и соболиные шкурки, проверяли каждый клык — не поколот ли, и каждую шкурку — не подмочена, не объедена ли мышами. Сверили их количество с ведомостью. За исключением двух-трёх мелких дефектов весь ценный груз был доставлен в целости и сохранности. Это и было засвидетельствовано в письменном документе, под которым поставил свою аккуратную подпись дьяк Алексей Котельников. Груз был принят.
После приёмки груза главный дьяк распорядился, чтобы один из подьячих сопроводил отряд на постоялый двор, оказавшийся неподалёку. Расположившись на постоялом дворе, отряд тотчас завалился спать, а Дежнёв спросил подьячего:
— Не скажешь ли, любезный, где я найду купца Василия Усова?
И услышал:
— Кто же не знает Усова? По всей Сибири торгует и промышляет. Б европейских странах тоже дела.
— Горькую весть привёз для него. Подружился я с его человеком, Федотом Алексеевым. Вместе морскую экспедицию возглавляли. Да попали в страшную бурю. Потерял я из вида Федотов коч, унесло его в открытое море. Потом я отбил у коряков якутскую бабу. Жёнку Федота. Узнал от неё, что Алексеева уже нет.
— Мы читали твою отписку. Я ведь по долгу своей службы все твои отписки читаю, а потом депо на прочтение нашему главному дьяку, Алексею Павловичу. А главный докладывает начальнику приказа. Усов бывает у него по сибирским делам. Думаю, знает он от Стрешнева о судьбе его человека.
— Не поможешь мне отыскать дом Усова?
— Провожу. Сам можешь и не найти. Живёт он далековато отсюда, на Остоженке.
— Говорят, Василий Усов близок к царю.
— Один из самых богатых московских купцов. Потому и к государю близок.
Всесведущий и бойкий подьячий проводил Дежнёва до усовской усадьбы, окружённой крепкими стенами. Усов оказался в ту пору дома. Встретил Семёна Ивановича приветливо, пригласил сразу к столу.
— Слышал я, что преставился Федот, — сказал Усов. — Надёжный был мужик, старательный. Доверял ему всегда.
— Мы с ним сдружились, как братья стали. Вместе кочи снаряжали. Я был при нём как бы его правая рука.
— Знаю всё, что с ним случилось. Люди из Сибирского приказа поведали. Я ведь узнал сегодня о прибытии твоего отряда от самого Стрешнева. Хотел сам в приказ наведаться, да ты опередил меня. Спасибо тебе.