Выходил Семен Иванович с товарищами и на соболиную охоту, Охотились с собаками, коренастыми пушистыми лайками сибирской породы. Тонким своим чутьем собака отыскала нору под корневищем старой толстоствольной лиственницы и суетливо заметалась Охотник утихомирил собаку, осторожно разгреб снег открывая глубокую дыру, уходящую под корневище и раскинул перед ней сеть. Потом он надрал бересты, высек огнивом огня и воспламенил сухой мох. От мха разгорелась сырая береста, чадившая и дымившая перед входом в соболиную нору. Выкуренный из норы дымом шмыгнул грациозный серебристый зверек, забился в сети. И вот он уже в руках охотника, сдавившего мертвой хваткой тонкую шею соболя. Теперь твоей шкурке, бедняга, суждено красоваться на оторочке кафтана московского боярина, а может быть, и самого царя.
Деятельность ясачных сборщиков на Яне была успешной. Отряд Зыряна собрал здесь восемь сороков двадцать (340) соболей и черно-бурых лисиц. Напромышляли служилые немало пушнины и для себя. Весной 1641 года, вероятно, еще по зимнему пути Дежнев по поручению Дмитрия Зыряна отправился в сопровождении трех казаков с ясачной казной в Якутск. Эта миссия, возложенная на Семена Ивановича, говорит нам о том, что в отряде Зыряна он занимал не рядовое положение, а, возможно, был вторым после начальника лицом. Сам Дмитрий Зырян решил с остальным отрядом идти дальше на восток в поисках новых земель, «где б на которой реке государю прибыль учинить».
О передвижении небольшого отряда русских с грузом пушнины через Верхоянский хребет проведали кочевавшие здесь эвены (ламуты), решившие поживиться богатой добычей. По сообщению самого Дежнева, «сорок ламуцких мужиков, а может и больше», устроили засаду и внезапно атаковали отряд. Но Семен Дежнев проявил достаточную выдержку и военный опыт. Четверо казаков встретили нападавших «огненным боем» и рассеяли их после непродолжительного боя. Метким выстрелом Дежнев свалил предводителя нападавших, «лутшего мужика» Но и сам он был дважды ранен стрелой в левую ногу. Ясачную казну удалось сохранить и доставить в Якутск в целости и сохранности.
Незадолго до возвращения Дежнева на Лену прибыли первые якутские воеводы, стольники Петр Петрович Головин и Матвей Богданович Глебов. Это произошло лишь в начале 1641 года, хотя назначение воевод состоялось в мае 1639 года. Около двух лет добирались воеводы из Москвы до Якутска, не утруждая себя спешкой. Надолго остановились в Тобольске, бражничая с тамошней чиновной верхушкой, запасались здесь казной, припасами, привлекли на службу в Якутск 302 тобольских казака. Потом состоялась продолжительная остановка в Енисейске. Там к ленскому отряду присоединились еще 43 енисейских казака. Последнюю длительную остановку воеводы сделали в Усть-Кутском остроге.
Якутские власти были давно предупреждены о том, что едут стольники со свитой и большим отрядом казаков. Василий Поярков распорядился рубить просторные воеводские палаты и избы для служилых людей, согнав на плотницкие работы всех свободных от службы казаков и даже промышленных людей. Ожидалось большое пополнение, и острог становился тесен. Немощных и увечных заставили засыпать песком колдобины и ямы на дороге, что шла от пристани к воротам острога. Поярков выслал также навстречу воеводам наряд казаков на лодке на расстояние дневного перехода. Строго наказал им — как заметят на Лене приближающийся караван дощаников, пусть спешат незамедлительно к острогу с донесением.
И вот воеводы Петр Головин и Матвей Глебов с дьяком Евфимом Филатовым, с пышной многолюдной свитой, состоявшей из подьячих, лиц духовного звания, детей боярских, казаков, прибыла в Якутск в начале 1641 года. К берегу причаливала длинная вереница людей, стругов, лодок. Воевод встречали торжественно с хлебом-солью, с почетным караулом казаков. Поярков суетился больше всех, чтоб в грязь лицом не ударить. Заставил казаков начистить до блеска пищали, принарядиться, а тех, у кого нет новых кафтанов залатать и почистить старые. Торговые люди приготовили для воевод подарки — лучших соболей и моржовую кость. В стороне от казаков толпились любопытные якуты Им хотелось своими глазами увидеть больших русских тойонов.
Первым вышел на берег Головин в длиннополом кафтане на меху, в высокой боярской шапке. За его спиной как-то потерялись Глебов и Филатов. Хмуро оглядел Головин толпу, строй казаков, острог. В угодливом поклоне склонился перед ним Поярков, охваченный тревожными думами. Будет ли благоволить к нему воевода оставит ли его в прежнем его качестве письменного головы, управителя якутской канцелярии? От воеводской свиты отделился гривастый протопоп и осенил толпу на берегу крестным знамением. Начинался новый период в истории Якутска. Его жители еще не догадывались, с какими для них бедами будет связан этот новый период.
Семен Дежнев и его спутники увидели в Якутске много перемен, много незнакомых лиц. Острог выглядел людным, оживленным. Не хватало изб, чтобы разместить всех служилых людей. На каждом шагу Дежнев улавливал слухи, передаваемые шепотом. Главный-то воевода Петр Головин нравом крут, своенравен, заносчив, жесток, с Матвеем Глебовым, напарником своим, не ладит. С неугодными людьми расправляется лихо — чуть что, и угодил в тюремную избу. При упоминании имени воеводы служилые опасливо крестились.
Не вникая в справедливость этих слухов, Дежнев поспешил сдать привезенную с Яны соболиную казну первым якутским воеводам. Он и его спутники привезли и собственную пушнину, которая была по распоряжению письменного головы Василия Пояркова конфискована в пользу казны. Не чувствуя свое положение прочным, Поярков всячески старался выслужиться перед воеводами и в своем служебном рвении переступал черту законности. Это заставило Дежнева и его товарищей обратиться на имя царя Михаила Федоровича с челобитной. «В нынешнем, государь, во 149-м (1641. — Л.Д.) году мы, холопи твои, на твоей государевой службе на Янге реке для твоего, государева, ясачного збору. И как твой, государев, ясак с якутов собрали, и после твоего, государева, ясаку купили мы, холопи твои, у твоих же, государевых, ясачных якутов соболишек на свой товар. И в нынешнем во 149-м году как мы, холопи твои, пришли в Ленский острог с твоею, государевою, ясачною казною, и у нас, холопей твоих, те наши соболишка письмяной голова Василей Данилов Поярков запечатал… пожалуй нас, холопей твоих, вели, государь, те наша соболишка распечатать и нам отдать долги свои платить, чтобы нам, холопам твоим, в своих долгах, на правеже стояв, в конец не погибнуть и твоей бы царские службы впредь не отбыть…»
На этот раз челобитная возымела свое действие. На ней сохранилась помета — «По сей выписке Ивашке Иванову, Сеньке Дежневу, Гришке Простокише соболи их, для государевы дальние службы и их нужы, и дорогово подъему, соболи выдать и написать в приговор».
Пребывая по возвращении с Яны в Якутске, Дежнев стал невольным свидетелем того, как деспотизм главного воеводы вызвал всеобщий ропот. На Ленском волоке был схвачен с награбленным добром Парфен Ходырев в то самое время, когда туда прибыли воеводы. Головин занялся делом о корыстных злоупотреблениях Парфена, а старожилы Якутска старались выгородить прежнего начальника острога. На этой почве и окружение Головина раскололось на две партии. Учинилась «рознь» даже между главным воеводой и Матвеем Глебовым, на стороне которого оказался и дьяк Евфимий Филатов. Дело дошло до драки в приказной избе. Но это была еще только прелюдия кровавой усобицы, охватившей несколько позже Якутск.
Головин приехал на Лену с широкомасштабными планами. Он задумал осуществить реформу системы ясачного обложения с целью значительного увеличения поборов с местного населения, а для этого провести перепись якутов. Представители якутской администрации и преданные ей тойоны отговаривали воеводу от этого шага, опасаясь, что это вызовет сопротивление якутов. Самоуверенный Головин не пожелал прислушаться к благоразумным советам и приходил в раздражение, встречая противодействие своим планам.