1) выглядит постапокалиптической, типа из Mad Max'a, потому что на развалинах давней, высокой немецкой цивилизации поляки в фуфайках лазят в вечной грязи, которую нанесли своими сапожищами на приличную германскую брусчатку;
2) и принадлежит чехам, которые всего этого так бы не испоганили, как эти поляки, что прилезли на этот запад с востока, а на самом деле — им следовало бы остаться, на этом ихнем востоке, поскольку они востоку принадлежат, по-восточному думают, по-восточному все хапают, ну а кроме того — Вроцлав, Клодзко и так далее — это все исторические чешские земли, так что все ясно.
А вторая Польша — это та Польша, истинная, восточная, католическая талибания и Татария, которая, было бы лучше, чтобы не была ни слишком крупная, ни слишком сильная, так как, в противном случае, будет напрыгивать и навязывать всем этот свой сраный способ видения мира — то есть, заставлять соблюдать собственные католические ценности и запрещать телепузиков.
Если бы ты, Павел, был чехом, ты бы наверняка так же думал, даже если бы был антинационалистом и противником всяческих национальных предрассудков; но подсознательно думал бы именно так, даже если бы и старался все это выпирать.
А еще дальше находится Россия, то есть, та гораздо слабее известная версия Востока, а если известная хуже, то уже и экзотическая, а раз экзотическая — то и манящая.
После того ты едешь на Словакию[68], удивляясь тому, что на чешско-словацкой границе вообще наличествует какая-то пограничная инфраструктура, что они вообще столь серьезно отнеслись к собственному разделу. Едешь через те горы, глядишь на все те городки, недавно выкрашенные яркими красками, на все те блочные дома, торчащие с гор и холмов, на те развалины горных замков, перемешанные с развалинами горно-перерабатывающих фабрик, проезжаешь мимо знаков, запрещающих въезд кроме обслуживающей и строительной техники, после чего садишься в пешеходной зоне какого-нибудь городишки, на площади, скажем, Словацкой Народной Полиции или Звездославской площади, заказываешь чесночную похлебку, вновь пытаясь употреблять акцент, который более чешский, чем словацкий, и представляешь картину мира со словацкой перспективы. И выглядит она так: внизу находятся мадьяры, которые выстроили в Словакии, в принципе, все, что было выстроено, и которые, хуи обвисшие, сделали так, что у Словакии нет никакой собственной истории, в связи с чем ей приходится отчаянно прикручивать в качестве собственной историю Великоморавской державы. На западе сидят чехи, вроде бы и о'кей, вроде даже спокойные ребята, но на самом деле — наглые перцы, которым кажется, будто только они чего-то там понимают, в связи с чем, милостиво допустили бедненьких словацких младших братиков к своей рафинированной культуре, которая, собственно, является ни чем иным, как провинциально-славянской копией Германии, так что нечего им так выступать. А на востоке находятся украинцы, то есть, мир мафии, блядства и всего самого паршивого, так что на Украине лучше и не показываться, поскольку или рикошетом пулю получишь, или на нож, очень случайно выставленный из-за угла, наткнешься. Или на голову завалится какое-нибудь советское или постсоветское временное здание. Поляки, в свою очередь, это комбинаторы и наглецы, населяющие громадную, загаженную равнину, которая начинается приблизительно на широте Кракова. И они, гады, оккупируют исконно словацкие земли, что лежат чуточку ниже того, в принципе даже и нормального города, потому что Польша — это плоскость, равнина, а Словакия — это горы. Хуже другое, что те словаки, живущие в польских горах, говорящие на языке, который сами поляки называют диалектами языка польского, но который, как известно любому словацкому ребенку, является попросту региональным вариантом словацкого языка, к тому же, надевающие абсолютно такие же национальные костюмы, которые носят словаки, обладают котелками, настолько проеденными польской пропагандой, что сами себя считают поляками, и эта коррозия уже практически неотвратимая, так что, в принципе, и пущай идут себе с Богом. Одним словом — полякам удалось сделать с ними то, чего не удалось сделать венграм со словаками, живущими по южным склонам гор: навязать им собственную перспективу. Так что, ничего не поделаешь, земля потерянная.