О'кей, ты знал, что существует Германия. Германия для каждого поляка является чем-то вроде на сто процентов существующего рая и преисподней одновременно. По какой-то причине еще ты был уверен, что существует Россия, которая была тем же, что и Германия, только наоборот.
Но все остальное было только лишь и исключительно сказкой из книжек, видеокассет и цветных журналов.
А тут — глянь: съезд на Водзислав, именно туда вела старая Семерка, лишь потом устроили объездную, чтобы им все движение трассы Е77 — что там ни говори, Будапешт — Гданьск, а потом и Калининград, Рига, Таллинн, Псков — не шло через водзиславский рынок, как, в свою очередь, идет через тот несчастный Ксёнж; чтобы не проходило через центр, как в тех несчастных Сломниках; но ты едешь на Водзилав, ты любишь Водзислав, это совершенно клёвый городок, ассоциирующийся для тебя с вестерном, потому что некоторые дома покрыты белым сайдингом, одна полоса над другой, и все похоже на пластмассовую версию городишки с Дикого Запада; и вот ты въезжаешь в Водзислав, глядишь на дома, покрытые, чем только удастся, и оштукатуренные, как только удастся, видишь вывески КЕБАБ, видишь вывеску ЦВЕТОЧНЫЙ МАГАЗИН ФРЕЗЯ, притормаживаешь, а ночь все темнее, ты открываешь окно золотого мерседеса и чувствуешь запах стеарина (ты задумываешься: а откуда, раз в округе никакого кладбища нет), зато все элегантно выложено плиточкой польбрук. «Боже ж ты Боже, — размышлял ты, если русские и правда навалятся, и у героических защитников Водзислава закончатся боеприпасы, они станут хуярить во врагов этим вот польбруком»; и ты даже представил все это: вот идут русские, маски, зеленые комбинезоны, винтовки, шлемы, за ними какая-то машина с записанными песнями группы «Любэ»: «ат Волги до Енисея — Расея наша Расея, ея, Расея», а тут из-за крыш польбрук летит, одна плитка, другая, в конце концов — все небо закрыто плитками польбрука. Словно град. И русские бегут, или нет, не бегут, они захватывают Водзислав после длительных, тяжелых и кровавых боев, после чего, когда гарнизон Водзислава героически капитулирует, им разрешают даже в плену в знак почета таскать в карманах плитки польбрука.
Ах, Водзислав, Водзислав, здесь ничего не осталось для извлечения из-под обломков девяностых годов, возможно, разве что общая форма рынка, улочек, словно в Помпеях, но ведь каждый польский город — это Помпеи, придавленные тем говном-самостроем, словно вулканической пылью. А на самом деле, следовало признаться, ты любил это все, любил протертые зебры на улицах, те космические пломбы девяностых: все те twingo, transit'ы и cinquecento[192], припаркованные одним колесом на мостовой, а вторым — на тротуаре; те парикмахерские, в одинаковой степени и старые, где стрижка стоит десятку, оборудование еще семидесятых голов, сам салон выкрашен бледной эмалевой краской, парикмахер в белом халате, у него усталый взгляд, семь десятков лет за плечами и разговоры, будто бы у него стригся сам Ярошевич[193], и новые — где работают киски с яркими ногтищами на полметра с блестящими фенами, с обязательной мойкой головы и массажем ее же, даже если ты и не желаешь, с кучей цветастых журналов типа «Галя» или «Тина», с фотографиями каких-то моделей с англосаксонскими лицами и прическами, которые в реальности не имеют шанса удержаться дольше, чем осуществляется съемка на цифровой аппарат. Ты любил эти германские автомобили с надписью «Немец плакал, когда продавал», и глядя на эту надпись ты всегда задумывался, а что такое должен был продать собственного производства поляк, чтобы после того плакать; ты представлял сарматов, плачущих по проданному на Запад зерну, по полным зерна кораблям, плывущим по Балтике, и каждый корабль снабжен наклейкой «Поляк плакал, когда продавал», а потом уже ничего стоящего слез уже не экспортировали, если только не считать эмигрантов — ой, водка, польская водка, и даже Джеймс Бонд, что если водка, то только польская или русская, ну да, в отношении водки поляк еще мог бы плакать, так на тебе, этим русским всегда надо влезть.
Городишко Водзислав маленький, вот и фотографии маленькие
Водзислав: Вид сверху + Процессия на Рынке в честь Праздника Конституции 3 мая
Ах, Влодзислав, Влодзислав. Ты любил эту дешевую всеохватность, этот идиотский подбор материалов, эту литую из бетона ограду, окружающую дыру в самом центре города, за которую в любом другом европейском городе городских чиновников вымазали бы в смоле и выкачали в перьях, после чего заставили бы на четвереньках бегать по рынку и блеять как бараны, а здесь дыра существовала, сколько тебе помнится, совершенно спокойно.
192
Популярные (и недорогие) марки автомобилей; первая — «рено», вторая — «форд», третья — «фиат».
193
Пётр Ярошевич (польск. Piotr Jaroszewicz; 8 октября 1909, Несвиж — 1 сентября 1992, Варшава) — польский коммунистический политик, многолетний член партийно-государственного руководства ПНР. В 1964–1980 — член политбюро ЦК ПОРП, в 1970–1980 — председатель Совета министров ПНР. С 1950 имел воинское звание дивизионного генерала. Принадлежал к ближайшему окружению Эдварда Герека, в 1970-е курировал экономическую политику ПОРП. Был подвергнут изоляции в период военного положения 1981–1982. Убит при невыясненных обстоятельствах. — Википедия.