Я не стал перебивать.
— Ну а слова «поляки», «поляне» — так наши называли рабов, — рассказывал дальше князь. — Так стали нас называть после Великого Крестоносного Согласия, когда нам силой навязали крещение и римско-греко-германскую веру. Мешко I был ренегатом, изменником. Болеслав Храбрый — тоже. Дольше всех, до самой средины XI века защищался в Мазовии Маслав, последний лехит, но и его победил Казимир Восстановитель, прибывший в Польшу во главе германских отрядов. Из нашего Пана сделали сатану, дьявола. Его сбросили в бездну, как Люцифера, вместе со всей великой историей. Со всей нашей славой, ибо именно от славы происходит имя славян, а не от какого-то там «слова». Остальных, меньших божков: Сварожича, Швентовида — осмеяли и назвали идолами. Нас уболтали, нам внушили то, что история наша начинается с того года, когда нас бросили на колени. Когда наложили на нас христианское ярмо. А знаешь, зачем так было сделано?
— Зачем? — спросил я.
— Потому что Речь Посполита лехитов была идеальной державой, одним из Срединных Государств. Ибо они знали, что только уравновешенный центр должен править над миром, ибо таково его природное право и предназначение. Ну ладно, над частью света, ведь у каждой из частей имеется свой центр, своя Средина. На однм конце евразийского континента имеется Китай, на другом — мы. Между нами — громадная, злая Степь. Вокруг нас — гигантская, развратная цивилизация Моря. И на обе эти цивилизации, на нашу и на китайскую, замахнулось именно Море. Используя для этого неразумную и примитивную гориллу: Степь. Но китайцы как-то поднимаются на ноги. И мы тоже встанем. Лехит поднимется с колен.
Баяй прикурил в трубке ганджу, затянулся и подал трубку мне. Я сделал затяжку и заметил, как на все пространство под нами находит оранжевая мгла.
— Но даже и после того, как нам сломали шею, лехиты пытались исполнять свою естественную роль. Не было у них иного выхода, просто-напросто так должно было быть. Ибо такова лехитская судьба. Потому-то Речь Посполитая во время Ягеллонов и выборных королей расширила свою территорию чуть ли не до границ Короны Речи Посполитой, но — лишенная нескольких тысяч лет истории — не смогла наполнить их содержанием. Опять же, ее разрывали и уничтожали изнутри. Ей подбрасывали вирусы: то liberum veto[226], то иезуитов, а потом вообще — разделы. Впоследствии Россия сделала из нее Привислянский край, а Германия — генерал-губернаторство — потому-то немцы так беспощадно уничтожали польский дух во времена Второй войны, поскольку они знали, что полякам удалось сделать в течение двадцати лет из ничего, из грязи, из трех государственных реальностей, столь различных между собой, как Германия с Россией. После войны Польшу отдали России, чтобы та ее перепахала, но кончилось тем, что Польша расхерячила Россию изнутри. Даже навязанное Польше католичество, которое должно было Польшу убить, было нами адаптировано, воспринято нашей системой, и оно же ее — в конце концов — укрепило, парадоксально помогло пронести польскость через тяжелые времена и сейчас является важным компонентом этой самой польскости. Точно так же, как и чужое название, которое было нам дано. Противников мы побеждаем их собственным оружием. Как Иисус, которого убили на кресте, и который из этого креста сделал собственный символ и собственное оружие.
— Оно и в айкидо точно так же, — заметил я.
— Правильно. Но теперь ситуация исключительно грозная. Сейчас длится очередная попытка аннигиляции Польши, на сей раз, похоже, исключительно опасная: Польша вестернизируется и экстерминируется. Путем разложения на части национальных мифов, релятивизации, отказа от надлежащего достоинства и уважения, одним словом, продолжается деконструирование Польши по западной моде. А Запад даже более опасен, чем Россия, поскольку Россия не играется в субтильность, она только напирает дубьем; а Запад делает так, что ты сам делаешь то, что он тебе говорит, да еще и считаешь, что это в твоем же собственном интересе. Впрочем, вся общественная система Запада основывается на этом принципе — американцы вкалывают с утра до ночи, влезают в кредиты на всю жизнь и еще говорят, будто они самые счастливые на земле людьми, и за свою систему готовы дать порезать себя на кусочки. А знаешь, почему? Потому что та система дает им крутые цацки. И, время от времени, разрешает им ими поиграться. Но погляди, как выглядят реальные результаты исследований счастья в мире: самые счастливые это те, у которых нет денег, зато располагающиеся далеко от Запада: Африка, Южная Америка… Ну ладно, nevermind — не бери в голову. Вообще-то, самая пора проснуться! Пора проснуться! — крикнул он. — Гляди! Гляди, сколько нас! Миллионы!
226
Либерум вето (лат. liberum veto, от liberum свободное и veto — запрещаю) — право любого члена сейма Речи Посполитой своим протестом отменить постановление сейма. Для принятия постановления требовалось единогласие. Впервые либерум вето было применено в 1652 году. В 1764 году по решению сейма из под действия либерум вето были изъяты экономические вопросы. Конституция третьего мая 1791 года полностью отменило либерум вето. — Политическая наука: Словарь-справочник, сост. проф пол наук Санжаревский И. И. 2010.