Миссис Ривз, лежа в постели, исподтишка наблюдала за ним, но не говорила ни слова. Она отлично видела, что он не в духе, и не желала давать повода для воркотни. Мистер Ривз принялся расхаживать по комнате.
— Странноватый у нас получился обед, правда? — заметил он.
— Тебе он не понравился, душа моя?
— Да, не совсем. И дело тут не в еде — она как раз была неплохая, а… Видишь ли, сейчас, когда я уже не работаю, мне кажется, мы не должны так транжирить деньги…
— Но ведь это бывает не часто, душа моя, — и все для тебя же делается, и я приложила столько усилий, чтобы получилось как надо, — плаксиво затянула миссис Ривз.
— Хм, — изрек мистер Ривз. — Что ж, это очень мило с твоей стороны. Но почему ты прежде не спросила, хочу ли я этого?
— А потому, душа моя, что ты такой апатичный и на любое мое предложение отвечаешь: «Нет». А с тех пор как отошел от дел, ты бродишь как неприкаянный, и я сочла своим долгом попытаться чем-то тебя заинтересовать, познакомить с новыми людьми, людьми выдающимися.
— Хм, — изрек мистер Ривз. — Какие-то они чересчур надутые, слишком уж снобы, ты не считаешь?
— Ну, а откуда у человека могут появиться новые интересы в жизни, если он не встречается с новыми людьми? — продолжала миссис Ривз, пропустив мимо ушей его замечание.
— Так-то оно, конечно, так, — согласился мистер Ривз. — Да только…
— Это такая любезность со стороны мистера Хоукснитча, что он постарался привезти их сюда, чтобы ты не скучал в воскресный вечер, — не отступалась миссис Ривз. — Он же хочет помочь тебе, душа моя. Он считает, что такой интеллигентный человек, как ты, должен активно интересоваться искусством, музыкой, литературой, и он сказал, что познакомит тебя со своими друзьями из мира искусств…
— Это еще для чего? — не сдавался мистер Ривз, вспомнив о мистере Хьютоне.
— Но, душа моя, леди Блейкбридж очень точно заметила: если ты не будешь au fait [23] всего, ты просто не сможешь вращаться в обществе…
— А я не уверен в том, что мне так уж этого хочется, — заметил мистер Ривз.
— Ты никогда не ходишь теперь в театры, — только в кино…
— Куда дешевле, да и больше получаешь удовольствия за свои денежки, — упорно стоял на своем мистер Ривз.
— Ты никогда не ходишь в концерты или на выставки картин, не читаешь хороших современных книг, например, таких, какие пишет Вернон Трейл…
— Судя по сегодняшним отзывам, не такое уж она диво! Как видно, распутная бабенка — только и всего!
— Глупости! Просто это их манepa выражаться, — недовольным тоном произнесла миссис Ривз. — Решили немножко пошутить на ее счет… среди своих. А так — они ее очень любят.
— Ну, я иначе понимаю шутки, — сказал мистер Ривз. — И мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь так меня любил.
— Как это неумно! — воскликнула миссис Ривз. — Ты столько лет провел в конторе, что забыл, как люди ведут себя в обычной жизни.
— Доля истины в этом есть, — признал мистер Ривз. — И все же…
— Надо же наконец стать человеком, приобщиться к культуре, — настаивала миссис Ривз, бессознательно цитируя мистера Хоукснитча. — Ну, почему ты не умеешь сходиться с людьми?
— Очень даже умею, черт побери, — заявил мистер Ривз.
— Ну, конечно, со всякими ужасными субъектами, вроде Джо Саймонса! А вот когда попадаешь в общество людей из высших классов, так молчишь, воды в рот набравши. У тебя комплекс неполноценности!
— Какой же может быть комплекс неполноценности, когда я у себя дома! — возмутился мистер Ривз.
— В том-то и дело! — торжествующе воскликнула миссис Ривз, ловя его на слове. — Если ты перестанешь знаться с жалкими прихлебателями, вроде Джо Саймонса, а начнешь встречаться с настоящими людьми, ты поймешь разницу. Ты думаешь, мне приятно, что мой муж ведет себя, как серый, неотесанный делец?
— Подумаешь! — сказал мистер Ривз. — А кто, скажи на милость, оплачивает эти побрякушки и эти разглагольствования? Дельцы!
— Ох! — патетически вздохнула миссис Ривз. — Право же, душа моя, если ты хочешь что-нибудь получить от своего нового образа жизни, ты должен расстаться с этой торгашеской привычкой оценивать все на деньги. Предположим, тебе и в самом деле приходится немножко раскошелиться, так разве ты не получаешь взамен куда большие ценности?
— Разрази меня гром, если я вижу их, эти ценности, — сказал мистер Ривз.
— Но ты же по-настоящему и не пытался их увидеть. А все из-за предвзятого взгляда на вещи, от которого ты не можешь избавиться. Тебя знакомят с леди Блейкбридж, а ты потом только и делаешь что поносишь ее друзей. Ты просто груб с мистером Хоукснитчем, который так старается ради тебя.
— Терпеть не могу этого малого, — заявил мистер Ривз, скривив губы, точно ему в рот попала какая-то мерзость. — Какой-то он невсамделишный, с души воротит.
— Знаешь, если он вызывает в тебе такие чувства, лучше нам, пожалуй, оставить тебя в покое, но каково все это мне слышать, — мне, которая из кожи вон лезет, чтобы сделать твою жизнь счастливей…
— Ну, хватит, хватит, — прервал ее мистер Ривз. — Давай прекратим это.
— Но ты все-таки попытайся, душа моя! Ну, пожалуйста, постарайся приобщиться к культуре.
— Хм, — произнес мистер Ривз, не желая связывать себя никакими обещаниями.
Он выключил свет и настроился на сон. В комнате долго царила тишина.
— Послушай, Джейн! — вдруг произнес мистер Ривз.
— Да, душа моя!
— Этот твой мистер Энси — большой знаток вин, да?
— Я ведь тебе уже говорила об этом.
— Ну, конечно, — сказал мистер Ривз, прыская в простыню, совсем как за столом он прыснул в салфетку. — Считает кларетом Волней девятнадцатого года. Ха, ха, ха! О, господи, господи! Ха, ха, ха! «Я сначала допью этот дивный кларет». Ха, ха, ха!
Миссис Ривз промолчала; мистер Ривз еще немного похихикал, и тишина ночи поглотила все звуки.
ШЕСТЬ
Мистер Ривз вовсе не намерен был действовать исподтишка. Если бы его допросили с пристрастием, он, несомненно, сказал бы, что не в его натуре что-то утаивать. Играть честно, в открытую, было его девизом. Он никогда не срубил бы втихую вишневого дерева и не поставил бы потом себе в заслугу то, что признался в содеянном. Он срубил свое вишневое дерево на глазах у всего света.
Однако если бы мистер Ривз как следует покопался в своей совести, он обнаружил бы, что совершил кое-какие поступки, о которых не счел нужным кому-либо сообщать. Будучи честным дельцом, мистер Ривз, естественно, избегал копаться в своей совести. Тем не менее несомненно, что он не сообщил миссис Ривз о своем намерении пригласить лорда и леди Стоун позавтракать с ним в Вест-Энде, а также о том, что приглашение это было принято. Просто по чистой случайности (разве не так?) он позвонил леди Стоун, когда миссис Ривз не было дома, а потом по небрежности, будучи человеком рассеянным, забыл сказать, где он завтракает и с кем.
Да в конце-то концов, черт возьми, ну в чем его можно упрекнуть? Ведь сама же миссис Ривз твердила ему о том, как необходима, выражаясь языком мистера Ривза, «вся эта светская возня», и именно миссис Ривз настаивала, чтобы он больше общался с людьми. Прекрасно, вот именно этим он и занялся, не так ли? Стоуны — товар гарантированный, на них стоит печать гостиной леди Блейкбридж, не так ли? Ну и прекрасно. Так может же мистер Ривз отобрать из многообразной светской фауны, предлагаемой его вниманию, тех особей, которые ему больше по вкусу! Добавьте к этому, что мистер Ривз мужественно, — а это значит, вопреки своему желанию, — согласился встретиться во второй половине дня с миссис Ривз и Энси, чтобы вместе посмотреть работы одного «п-ппотрясающе талантливого молодого художника, настоящего гения», и вам станет ясно, что он отбыл из Мэрвуда и отправился на завтрак в чрезвычайно безмятежном состоянии духа, которое лишь слегка нарушилось, когда он обнаружил, что Марсель снова, без разрешения и никому не сказав ни слова, забрала машину.