По каналу двигались, как по улице. Берега оснащены фонарями. И рёв машины был уже совсем другим — отражался цементными плитами. Причалили у какой-то арки или навеса с колоннами. Кто-то похожий на Бобенко перелез на причал, крикнул:
— Я через сорок минут!
И исчез в мутном электрическом свете.
Меня била дрожь. Электрический свет мешал проснуться. Казалось, именно он делает темноту непрозрачной. Это был не свет — асфальтовый туман.
— До трех часов можете вздремнуть, — сказал человек в фуражке с «крабом».
Я взглянул на часы. Стрелок не было видно.
— Капитан, — сказал я.
— Я не капитан, — ответил человек в фуражке с «крабом», — я помощник. Шеф, по нашему. Чиф, — он усмехнулся. — Капитан ушел домой. Он в этом поселке живет.
— Включите, пожалуйста, свет, — попросил я, — на часы взглянуть.
Вспыхнула слабая лампочка. Из темноты на мгновение проступили наши болезненно окрашенные электричеством лица, и свет погас.
— Не разглядел, — сказал я, ошеломленный краткостью вспышки.
— Два часа, — сказал помощник. — У меня светящиеся. Электричество капитан не разрешает включать.
— Почему?
— Аккумуляторы разрядятся.
«На таком мощном корабле!» — хотел сказать я, но вспомнил ключ, которым матрос открывал нам дверь в кают-кампанию, вторую машину, которую так и не запустили в погоне за «Ангарском», и подумал: строг капитан! И удивился истовости, с которой выполняются даже такие его распоряжения.
Чтобы скоротать время, вышли на берег, бродили под колоннами и так и не смогли определить, арка это, навес, который может быть использован как речной вокзал, или просто неясный ответ на несформировавшиеся эстетические запросы.
На корабль вернулись, увидев возвращающегося капитана. В руках у него была хозяйственная сумка. Это был Бобенко. Вслед за ним вошли в рубку и увидели, как он при свете причальных фонарей листает вахтенный журнал.
— Ничего не записывают, — сказал он сердито. Он пристроился писать, так и не зажигая света. Но потом сдался, включил лампочку, при свете её писал минуты три и тотчас выключил, как только поставил точку.
Нам он сказал:
— «Бийск» должен быть через пятнадцать минут. Будьте наготове.
Сон теперь и не мучил меня. Я отчетливо видел противоположный берег канала, темную глубину дальнего шлюза, в который должен будет войти «Бийск». В ожидании корабля шлюзовые ворота были открыты.
Ровно в три «Бийска» еще не было. Я прислушивался: в узком канале огромный корабль даст о себе знать шумом машин.
Очнулся я от панического крика:
— Уходит!
Это было невозможно, но все мы: и Бобенко, оставшийся в рубке, и рулевой с обаполом провалились в сон.
Сквозь сон я видел высокую круглую корму, бесшумно входящую в шлюз, и начавшееся движение шлюзовых ворот, которые должны были отсечь нас от «Бийска».
— Давай! — закричал Бобенко. — Заходи в шлюз! Прошлюзуемся вместе с ним.
Корма «Бийска» уже вошла в шлюзовую камеру, а замковые огромные ворота продолжали свое запирающее движение. Но то ли шлюзовой оператор нас заметил, то ли сами успели — «БТ» проскочил в шлюз.
— Пришвартовывайся к корме! — кричал Бобенко.
Я видел, как кто-то из команды перебрался с чалкой на «Бийск». С «Бийска» следили за нами с недоумением — мы брали корабль на абордаж.
На кормы вышел капитан «Бийска». Его позвали вахтенные. Он попытался возражать, но скоро сдался под нашим напором.
— Да мы не в Ростов — в Усть-Донецк идем, — уже благодушно поглядывая на нас, сказал он.
От Усть-Донецка до Ростова сто сорок — сто пятьдесят километров. Но это только на мгновение омрачило нашу радость. Мы выгружали из шлюпки рюкзаки, швыряли на палубу «Бийска» весла, багры. Я полез наверх, чтобы принять мачту и бочонок. Но кто-то из матросов «Бийска» уже оттаскивал рюкзаки в сторону, кто-то оказался проворней меня и подхватил мачту.
— Давай, давай! — подгонял Бобенко.
Шлюзовые ворота открылись, и «Бийск», буксируя пришвартованный «БТ», медленно двинулся в канал.
Чтобы сделать шлюпку как можно легче, мы «раздевали» её: вытаскивали пайолы, кормовую решетку.
— Хватит! — скомандовал Бобенко.
Я видел, как рулевой с обаполом схватился за шлюпку у кормы. Там она была тяжелей всего.
— Давай! — хрипел он.
Сверху, с «Бийска», шлюпку тянули за носовой конец. Она не поддавалась, не хватало ещё чьего-то усилия. Кто-то спрыгнул на «БТ». За шлюпочный конец схватился капитан «Бийска». Установилось равновесие между тяжестью и нашими усилиями. Не хватало последней согласованности, отчаянности, которая соединяет всех хотя бы на один момент.