— Ходил. Раньше я серьезно спортом занимался.
— Я люблю, когда у мужчины рельефный пресс. Это очень красиво.
— Мне кажется, что ничего в мужчине не может быть более красивого, чем в женщине. Женщина является эталоном красоты.
— Да-а?.. — протянула Наташа, явно заинтересовавшись последним утверждением своего собеседника. — Ты не откроешь мне бутылочку пива?
Поднявшись в кресле, Ринат открыл пиво и, подобрав под себя ноги, вновь обратился к любовнице:
— Ты когда-нибудь целовалась с другой девушкой?
— Да. Ха-х, — застигнутая врасплох внезапным вопросом, призналась Наташа и тут же растерянно усмехнулась, смутившись одновременно собственного ответа и того откровенного характера, который приобрела их беседа.
— Я имею в виду поцелуи в губы. Любовные.
— Да.
— А тело, грудь гладила?
— Да.
— И сексом занималась?
— Не-ет.
— А занялась бы?
— Нет.
— Нет?.. — внимательно посмотрел в лицо девушки Ринат. — Я к чему это говорю, — продолжил он, поставив пепельницу на подлокотник своего кресла и закурив новую сигарету. — Мне кажется, что именно женщина представляет собой эталон человеческой красоты. Посмотри на мужское тело: грубое, кривое, угловатое, волосатое. Женщины же, напротив, имеют гладкие, округлые черты, нежную кожу, обладают плавными движениями, лаконичным певучим голосом.
— Мужчины тоже красивы по-своему, — заметила Наташа, но слова ее прозвучали так, будто она пыталась утешить мужчин, тогда как сама всецело разделяла точку зрения собеседника.
— Нет, — покачал головой Ринат. — Ты когда целовалась с другой девушкой, тебя никто не заставлял это делать?
— Нет.
— Тебе никто не угрожал, не принуждал? Это был добровольный твой шаг?
— Да.
— Вот видишь, вы даже сами себе нравитесь. Потому что женщина — воплощение человеческой красоты.
— Мужчины тоже могут нравиться друг другу. Те же гомосексуалисты, — улыбнулась Наташа.
— Да! — сильнее прежнего загорелся Ринат. — Взять тех же педиков. На кого они стараются походить? Они бреют тело, меняют внешность, голос, манеры поведения таким образом, чтобы как можно больше походить на вас. На женщин! Потому что женщина — идеал человеческой красоты.
Ринат сделал паузу и посмотрел на Наташу: она молчала, задумчиво улыбаясь.
— Так все-таки, — выпустив очередную партию табачных колец, продолжил Ринат, — чисто теоретически, ты могла бы заняться сексом с другой девушкой?
Глава V
Не став заводить будильник, Ринат проснулся на следующее утро только после одиннадцати, разбудил любовницу и через час вместе с ней выдвинулся из гостиницы. Несколько остановок, что они ехали вдвоем, пролетели за разговорами незаметно, но затем Наташа вышла, и дальше он добирался один.
Уже на подходе к дому Ринат увидел магазин, в котором обычно закупал продукты, и, как всегда в таком случае, в голове у него возникла мысль позвонить Вике и узнать, не нужно ли чего, чтобы потом не пришлось снова выходить на улицу.
— Привет, — услышав в трубке голос жены, сказал Ринат. — Да-а-а… Уже к дому подхожу. Вот сейчас как раз у магазина. Ничего купить не надо?.. Точно?.. И все?.. Ну, давай тогда. Сейчас буду.
Вика попросила купить лишь пакет молока, но, проходя по мясному отделу, Ринат заметил на полке кусок отменной корейки. Вспомнив, что сегодня воскресенье и вечером по телевизору обязательно будут показывать какой-нибудь фильм, он решил помимо молока взять еще и корейку с пивом для себя и супруги и по мороженому детям.
Расплатившись на кассе, Ринат пошел на выход, и тут взор его зацепил стенд, закрепленный справа от двери. На стенде, на котором обычно висели лишь «Книга отзывов и предложений» да «Закон о защите прав потребителей», сейчас красовался еще лист с фотографией и несколькими абзацами текста, наподобие тех, что служат ориентировками в полицейских участках. Приблизившись, Ринат увидел, что картинка была не фотографией, а фотороботом молодого гладко выбритого мужчины с густыми волосами и плотоядным взглядом. Он понял, что это была наводка на нового педофила, о котором говорил ему Завязин, и, мельком пробежавшись по тексту, отправился домой.
Ринат особенно любил приходить домой после ночи, проведенной в каком-нибудь другом месте. И не важно, где он был накануне: на объекте, который инспектировал в связи с очередным чрезвычайным происшествием, на посиделках с друзьями в квартире у кого-нибудь из них или с любовницей в гостинице — всегда по возвращении домой он вдруг ясно ощущал, что только теперь, в столь привычной его существу атмосфере, сможет наконец по-настоящему расслабиться. Дома все было знакомо ему так, как больше нигде в мире: голоса жены и детей, их шаги, беготня, прикосновения, даже громкое и порой надоедливое чириканье попугая Кеши — все это было такое семейное, родное. Здесь ничто не тревожило Рината: он мог лечь прямо на пол перед телевизором, и если при этом кто-нибудь из домочадцев проходил или пробегал рядом, это не только не беспокоило его, но даже не привлекало внимания; он мог вздремнуть там, где застанет сон, хоть на диване, хоть в кресле, хоть на полу. Дома Ринат не задумывался о том, что делал, говорил, — здесь он был больше собой, чем где бы то ни было. Но, что характерно, этот домашний уют основную часть времени вовсе не ощущался им, и только после одной или нескольких ночей, проведенных вне дома, вечер в семейной атмосфере неожиданно раскрывался для него своим истинным значением.