Анька мечтала стать искусствоведом. С учетом финансового положения семьи эта мечта была практически неосуществима. Для поступления в вуз нужно было оплачивать факультативы, идущие сверх школьной стандартной программы. Образовательный минимум не предполагал углубленного изучения искусства. Двухнедельные дизайнерские курсы — максимум, на что Анька могла рассчитывать по окончании школы. Митник вздохнул. Потер занывшую вдруг шею.
— Возьми денег из заначки, — сказал он. — Оплатишь завтра свой факультатив. Отдашь учителям, с кем у тебя там хорошие отношения? И попросишь, чтоб проплатили как бы за их счет.
— Правда? — она опешила. А потом кинулась обниматься, жарко шепча на ухо: — Димка! Димочка! Я обещаю! Больше никаких прогулов, никогда!
Митник не любил телячьих нежностей и потому отстранился мягко, ссадив ее с колен на подлокотник кресла.
— Ловлю на слове, — сказал он, зная, что ее все равно не хватит надолго.
Потом они оба обернулись на звук открывшейся двери. Мать картинно замерла на пороге. Успев уже переодеться в бриджи и свитер под горло, делавшие ее стройней и моложе, она опиралась одной рукой о косяк, другую уперев в бок.
— Аня, иди в свою комнату, — сказала мать.
— У меня нет своей комнаты, — как бы между прочим уронила Анька, выскальзывая вон.
Мать недовольно поморщилось. Прошла и закрыла за собой дверь. Стала не спеша присаживаться. Митник понял, что сейчас снова начнутся бесконечные, уже успевшие ему надоесть увещевания. От этой мысли у него внезапно разболелась голова.
— Дмитрий. — Мать, наконец, села на высокий диванный валик. — Где ты ходишь? Чем ты занимаешься? Сегодня приходили из центра занятости, а тебя не было дома. Я не смогла до тебя дозвониться. Мне сказали, у тебя какие-то проблемы с аккаунтом. Они могут приостановить выплату пособия по безработице. Начнутся тяжбы с банком. Мы потеряем квартиру… Дмитрий… Устраивайся на работу. — Она просила его. Это было еще хуже, чем если бы она начала кричать.
— Нет, — ответил Митник. — Мы обсуждали это уже не раз. У нас долг за квартиру. За квартиру, которая не стоит и гроша. И налог на Аньку. Треть моей зарплаты будет уходить в банк, треть я буду тратить на транспорт и перекусы, и на оставшееся ты предлагаешь жить?
— Митя, — она едва не плакала, — зато мы, наконец, развяжемся с долгами!
— Наконец?! — Митник почувствовал, что начинает выходить из себя. — Наконец, это еще минимум десять лет, и то, если мне повезет устроиться на приличную зарплату!
— А если ты заболеешь? — Она сама не заметила, как начала заламывать руки. — У тебя больше нет карточки социального страхования, а так я хотя бы буду уверена, что если, не дай бог, что случится, твое лечение оплатит работодатель.
— Со мной все будет в порядке, — сказал Митник сквозь сцепленные зубы, зная дословно, что услышит в ответ.
— Твой отец тоже говорил так! — Мать поднялась, торжествуя. Еще ни разу ему не удавалось ответить на этот ее аргумент.
— Со мной все будет в порядке, — повторил он, также встав. Но мать уже не слушала его.
— Ты совсем не думаешь об Ане. Не забрал ее из школы сегодня. А она одаренная девочка, эта федеральная программа отбивает у нее охоту к учебе. Нам нечем оплачивать факультативы. Если бы ты пошел работать, устроился в «Новый город», банк разрешил бы нам взять кредит…
— Нет! — Митник рявкнул это так, что мать осеклась. Подняла на него затуманенный взгляд и отшатнулась. — Никогда, — он едва сдерживал себя, — никогда не смей даже думать об этом, — несмотря на все усилия как-то контролировать сотрясавшую его ярость, мать, схватившись за сердце, отступила на шаг. — Извини, — с трудом выдавил Митник и, развернувшись, шагнул мимо, распахнул дверь, выйдя в прихожую. Сестра сидела в зале на кресле, обеими руками обхватив диванную подушку, и смотрела испуганно. Митник опустил взгляд, чтобы она не увидела его лица. Сунул ноги в берцы, принялся шнуровать.
— Куда ты? — Мать снова стала в дверном проеме, опершись одной рукой о косяк, вот только второй она теперь держалась за сердце.
— Никуда, — ответил Митник, продевая руки в рукава куртки.
— Я не пущу. — Мать испугалась чего-то. Загородила проход, распахивая руки. Повторила сиплым шепотом: — Я не пущу.
Митник мягко отодвинул мать в сторону и шагнул за порог. По лестнице бежал вплоть до первого этажа и, лишь выйдя из подъезда, выдохнул свободно.
В кармане куртки зазвонил телефон. Митник отключил его, не вынимая, и зашагал в сторону трущоб. Туда, куда боялись заглядывать даже полицейские патрули. Расположенный почти в сердце города, утопленный в глубокой балке, район трущоб был практически изолирован от проходящих совсем рядом центральных улиц. Слишком крутой спуск отпугивал автомобилистов, и даже самые отчаянные таксисты не брались возить туда пассажиров. Несмотря на выгодное местоположение, земля там стоила копейки и не была нужна никому. Особенности ландшафта делали невозможным многоэтажное строительство. Отсутствие нормальных дорог делало бессмысленным строительство складов.