Долго продолжалось так, пока не вызвали однажды солдата в штаб фронта, — видно, и туда дошла слава о нем. Дали ему задание раздобыть во что бы то ни стало «языка». И где же? На самом трудном участке, там, где вот уже месяц, как ни билась разведка, не могла ни одного, даже самого плохенького, немца взять в плен.
Выслушав приказ начальства, солдат только ухмыльнулся, быстро собрался в разведку, захватил мешок — и был таков. Всю ночь в той стороне, куда уполз солдат, стояла мертвая тишина. И только под утро, против обыкновения— немцы в это время всегда спят, — раздалась вдруг беспорядочная стрельба. Чего всполошились немцы, по кому палили они, что произошло в ночной темноте, — кто скажет? Только не вернулся назад солдат. Ждали его день, ждали второй и только на третий перестали ждать.
В этом месте рассказчик, поведавший Данилке всю эту историю, сделал паузу.
— Да ведь что говорят, — уже шепотом закончил он, — жив солдат. Ходит, переодевшись в немецкую форму, по тылам, где стрельнет немца, а где удушит. А назад возвращаться не хочет. Я, говорит, не желаю, чтобы офицеры командовали мной. Я сам по себе буду. И сколько ни охотятся за ним немцы, не могут поймать.
Этот рассказ надолго поразил Данилкино воображение. Все ему мерещился солдат, бродивший по немецким тылам. Он даже представлял его внешний вид: маленький, верткий, жилистый, нос совсем как один Данилкин друг-приятель. Тот тоже никогда не унывал, а когда приходилось туго, только посмеивался и говорил: «Живы будем — не помрем. Нас голыми руками, брат, не возьмешь!»
Почему-то всегда, вспоминая о солдате, Данилка начинал думать и о себе. В памяти всплывали разные случаи из его жизни.
Однажды — это было на шумной волжской пристани — разгружали баржу. Данилка бежал с мешком зерна на плечах по скользким и узким мосткам, переброшенным с баржи на берег. На полпути он поскользнулся и свалился в воду. Накануне один грузчик, тоже молодой и неопытный, свалившись с мешком в воду, сломал себе ногу и едва не утонул: вытащили его на берег полуживого. А Данилка отделался ушибом, вылез из воды целехонек да еще и мешок с зерном вытащил. Подрядчик, вместо того чтобы прогнать его, как всегда поступал в таких случаях, только строго посмотрел и вычел полтинник из заработанных им денег — только и всего.
А вот другой случай. Было это в Москве, куда Данилка попал незадолго до войны. Жил он тогда в «Ржановской крепости» — огромном доме, принадлежавшем купцу Ржанову. Это была знаменитая московская трущоба, населенная голытьбой, мелким ремесленным людом, спившимися чиновниками, разорившимися купчиками, словом, настоящее дно. Ютилось здесь по нескольку человек в каждой каморке, платили за жилье гроши. Но из этих грошей складывался у хозяина крупный куш. Дом буквально кишел жильцами, поселявшимися здесь иногда на одну ночь или застревавшими на годы.
Данилка целый день бродил по Москве в поисках работы и вечером, усталый, возвращался в Ржанавку, как называли трущобу ее жители, валился на койку с одним желанием — как можно скорей уснуть. Но разве уснешь, когда со всех сторон крик, пьяная ругань, скандал. Ржановка вечером завивала горе веревочкой: пила водку, горланила, дебоширила.
Как-то ночью Данилка услышал крик в соседней каморке. Кричала женщина. Вперемежку с криком доносились звуки ударов и злобная ругань. Не вытерпев, Данилка соскочил с койки и вышел в коридор. Возле открытой двери в соседнюю комнату стояли несколько человек и равнодушно смотрели на то, что там происходило. В Ржановке существовал неписаный закон, запрещающий вмешиваться, когда муж или сожитель брался «учить» свою дражайшую половину. Данилка заглянул в комнату. Увидев распростертую на полу женщину и огромного роста парня в поддевке, пинавшего ее ногой, он мгновенно забыл о всех ржановских законах. Ринувшись в комнату, оттолкнул парня от женщины. Началась драка. Парень, на голову выше Данилки, косая сажень в плечах, выхватил нож. Ничто, казалось, уже не удержит руку с ножом, занесенную над Данилкой. Но в эту секунду женщина на полу, приподнявшись, сильно дернула парня за ногу, и тот свалился на нее. Нож выпал у него из рук. Близко на этот раз была беда и снова прошла мимо.