Собравшийся вслед за бегством ревкома первый Всебашкирский съезд Советов вскрыл контрреволюционную сущность валидовщины. Но последствия провокаторской деятельности националистов еще долго давали о себе знать.
В конце 1920 года в Башкирии вспыхнули кулацкие восстания, активизировалось националистическое подполье. На поверхность снова всплыли бывшие колчаковцы, не терявшие надежд захватить власть и оторвать Башкирию от России. Шайки бандитов, терроризируя население, рыскали по деревням и селам. Башкирия глухо бурлила, вспыхивая то здесь, то там мятежами.
Вот в этот трудный для республики период и приехал сюда Чирков.
В то время когда Чирков со своей частью прибыл в район, борьба была в разгаре. Повстанцы действовали наскоком, появлялись то здесь, то там и, получив отпор, исчезали, будто проваливались сквозь землю.
Весь фронт борьбы с мятежниками был поделен на боевые участки. Чиркова назначили помощником начальника второго боевого участка. В центре участка была деревня Баймак. Несколько раз она переходила из рук в руки, и каждый раз Чирков шел в передовых цепях, штурмующих деревню. Сказывалась выучка командиров-чеверевцев — собственным примером воодушевлять бойцов.
Рубились в схватке башкир с башкиром, но один — сознательный защитник завоеваний революции, а другой — обманутый.
Лазутчики повстанцев пытались увлечь за собой и красноармейцев-башкир из чирковского отряда. Но их националистическая пропаганда не имела успеха. Крепкая дружба связывала Чиркова и русских бойцов с бойцами-башкирами. Это было серьезное испытание интернационального братства красных воинов, и они с честью выдержали его.
Заняв Баймак и укрепившись в нем, Чирков твердой рукой навел порядок в селении. Некоторые из повстанцев, скрывшиеся от суда, занялись грабежом и разбоем. Через несколько дней после того, как Баймак был взят, Чирков рапортовал командованию: «В Баймаке восстановлена мирная жизнь».
Тем временем невдалеке, в Темясово, шли многочисленные переговоры с вожаками повстанческих отрядов, начинающих осознавать обреченность своего дела. Многие крестьяне, вовлеченные в мятежи, поняли, что они обмануты, что их интересы далеки от интересов кулаков и помещиков, которые боролись за отнятую у них землю, за спрятанный в закромах хлеб. Этим людям Советская власть действительно не несла ничего хорошего. Но меньше всего была заинтересована в возвращении старых порядков основная масса башкир. Убедившись, что их руками пытаются загребать жар враги народа, мятежники складывали оружие.
По соглашению, заключенному с повстанцами, тот, кто добровольно сложит оружие, может беспрепятственно вернуться к мирной жизни. Большинство охотно шло на это. Но часть наиболее матерых врагов по-прежнему скрывалась в лесах.
В конце декабря сложил оружие кавдивизион мятежников — одна из самых опасных повстанческих частей. Выступая перед строем разоружившихся башкир, комбриг Семенов сказал:
— Ваши вожаки натравливали башкир против русских. Эти контрреволюционеры хотят вашей и нашей крови. Им еще не надоело кровопролитие. Долой эту сволочь!
Эти слова дошли до сердец крестьян, втянутых в кровавую междоусобицу. Они встретили их громким «ура».
После митинга кавдивизион был отправлен в Кана-Никольск. В Темясово остались лишь вожаки кавдивизиона, пытавшиеся оказать сопротивление при разоружении.
В середине января Чирков получил предписание командира бригады Семенова срочно выделить из своего отряда две роты — одну для хозяйственных работ, другую для несения службы в местных органах ЧК. Все же остальные части сгруппировать и направить в Стерлитамак, где находилось тогда правительство Башкирии. Одновременно Семенов просил прислать небольшую группу, человек двадцать, для охраны арестованных командиров кавдивизиона.
17 января Чирков с небольшим отрядом прибыл в расположение штаба бригады в Темясово. Здесь ему поручили препроводить арестованных в Стерлитамак.
Получая это задание, Чирков, конечно, не мог знать, какое новое тяжелое испытание предстоит ему.
Башкирская изба. Два крохотных оконца — как два мышиных глаза. Когда комбриг поднимается со скамьи, кажется, что вот-вот он заденет головой закопченные доски потолка.
На низких скамьях сидят четверо — начальник боевого участка Мельников, военком Костылев, командир эскадрона Лепин и Чирков. Комбриг, рослый человек с черной бородкой, ходит из угла в угол по комнате. От его тяжелых шагов гнутся прогнившие половицы, звенят стаканы на расшатанном столе.