В глубине двора высился сарай. Человек в поддевке подвел к нему жандармов, постучал в запертую дверь, крикнул громко:
— Открой! Эй, открой!
Обождал — и снова еще громче:
— Принимай гостей, эй, хозяин! — И, рассмеявшись, постучал в дверь ногой.
В сарае было тихо. Потолкавшись у двери, жандармы стали на разные голоса приглашать запершегося там человека выйти. На все их призывы ответом было молчание. Убедившись, что ни угрозы, ни посулы не действуют, жандармы приволокли к сараю бревно и стали высаживать им дверь.
Данилка видел, как под тяжелыми ударами бревна трещат и раскалываются старые, прогнившие доски. Жандармы, действуя бревном как тараном, ожесточенно били в дверь. Наконец она упала. Вынув пистолеты, они гуськом, подбадривая друг друга, нырнули в сарай. Тотчас же оттуда послышался выстрел. Затем Данилка услышал громкий стон, что-то падало, рушилось внутри сарая. Потом стало тихо, и в проеме двери показалось окровавленное лицо студента. Скрутив руки назад, два жандарма выталкивали его из сарая во двор. Студенческой фуражки на нем уже не было. Светлые длинные волосы были растрепаны, одежда изорвана.
Во дворе жандармы повалили его на землю, связали руки поясом. Один из них вернулся в сарай вместе с человеком в поддевке, исчезнувшим куда-то во время стрельбы и теперь снова появившимся во дворе. Сгибаясь под тяжестью ноши, они вынесли из сарая третьего жандарма. По тому, как болталась его голова, как безвольно свисали и волочились по земле руки, видно было, что он мертв.
К этому времени возле двора, где все происходило, стояла уже толпа. Все тянулись посмотреть на мертвого жандарма и лежащего на земле человека со связанными руками. В толпе говорили, что это студент Козлов, «политический». Данилка не понимал, что означает это слово. Он жадно вслушивалсяразговоры. Все происшедшее глубоко потрясло его.
Долго потом перед его глазами стояло окровавленное лицо студента и убитый жандарм. Он смутно чувствовал, что во всем этом поразившем его событии есть какой-то глубокий, пока еще непонятный ему смысл. Что заставило студента защищаться с таким ожесточением? Что означает слово «политический»?
Прошли годы, прежде чем Данилка смог ответить на эти вопросы. Он понял, что такое настоящая борьба, не знающая ни жалости, ни страха, не останавливающаяся ни перед какими жертвами. В этой борьбе нельзя было щадить ни себя, ни врага.
Обо всем этом вспомнил Данилка, увидев распростертого в дорожной пыли солдата, убитого им.
Труп солдата молча оттащили в рожь. Топорнинцы, попрощавшись с Данилкой, направились в деревню. А Чирков с возницей, снова усевшись в телегу, свернули на проселочную дорогу и кружным путем возвратились в Дюртюли.
Узнав от Чиркова обо всем случившемся, Чеверев тут же отправил небольшой отряд по следам белой разведки. Через несколько часов чеверевцы вернулись в Дюртюли с пустыми руками — разведчиков и след простыл.
Следовало ждать атаки. До сих пор вокруг Дюртюлей происходили небольшие стычки с появляющимися внезапно то здесь, то там кулацкими бандами. Теперь командование белых, очевидно, всерьез бралось за чеверевский отряд.
Незадолго до этих событий в Дюртюлях появилась группа рабочих с Благовещенского завода, занятого чехами. Они пришли с оружием, был у них и свой командир. Благовещенцам хотелось сохранить самостоятельность своего отряда.
— Мы будем воевать сами, — говорили они. — Мы с одного завода и в бою друг друга не выдадим.
— Но ведь разрозненные отряды легче разбить, — убеждал их Чеверев.
— Если потребуется, мы вам всегда поможем. Но пусть у нас останется свой командир.
Чеверев понимал, что такая позиция благовещенцев ослабляет отряд. Но до доры до времени терпел, давая им возможность одуматься.
— Сами придут и в отряд попросятся, — говорил своим боевикам Чеверев.
В то время, должность командира еще была выборной, и редко кто из партизанских вожаков понимал необходимость железной воинской дисциплины. Чеверев не только понимал, но и умел потребовать соблюдения такой дисциплины.
Александр Михайлович Чеверев — один из тех самородков-героев, которых в годы революции выдвинул из своей среды народ. Эти люди никогда и нигде не учились военному делу. Но они прошли хорошую школу жизни и смогли повести за собой массы, а, как показал опыт, в то время это было важнее, чем знания, приобретенные в классах военных школ и академий.
Нет ничего исключительного в биографии