Кажется, Сон стал понимать по какому принципу Лиза отбирает репетиторов – она просто брала самого колоритного психа, какого могла найти. А искала она быстро… И ещё у неё изменилась манера речи и внешний вид. Во-первых она для чего-то красилась в блондинку, носила корсеты, чулки, заколки в виде цветов, иногда даже и парики… Все карамельное, пастельное, золотистое..ю А ещё она любила надевать невообразимые вещи – вот сейчас на ней была длинное розовое пальто… Спортивные штаны, три топика и целый ворох тяжелой бижутерии.
А манера речи! Было у неё два языка – Лизин светский и Лизин мистический. Ту Лизу которую он знал как школьного куратора из Миасса, говорила на Лизином светском. А сейчас она говорила на Лизином мистическим.
И был он, этот язык очень логичный, простой и понятной – никаких блужданий в филосовских терминах, никаких малопонятных соплей… Она жила в своем сбственном волшебном мире, в нем растения питаются солнцем, мед – это жидкий свет, ветер – это когда воздух с места на место ходит… А в людях живут демоны. В общем все, все что не могло оторваться в ней обычной жизни – в Семицвете отрывалось по полной. Горело, полыхало и переливалось. Впрочем, Необычных людей в Семицвете было много. Настоящий зоопарк! Оглядываться неловко.
– А мне полагаются дотации на образование? – деловито спросил Сон.
– Нет конечно, ты же иностранец.
– Я? Какой я к черту иностранец? – сказал он с вызовом. – Я не иностранец! – он злобно врубил планшет и начал что-то искать. – Я подам заявку на выплаты образовательных дотаций! И объясню что существую сразу в двух реальностях.
– А они тебе ответят, что с мутантами не работают.
– Кто у нас тут мутант? – спросил большой старик метра два ростом в бежевом костюме.
– О, профессор. – обрадовалась Лиза, развернула ему стул и пожала руку.
Они сидели в китайской столовой. Столовых в городе мастеров было много, но только в китайской было столько специй. Он по привычке взял себе бесплатное блюдо – по крайней мере он подросток и хоть на это имеет право. А бесплатным блюдом обычно была лапша – ну китайцы и есть китайцы, у них всегда была лапша. Несколько видов. Рисовая, ржаная, даже гречневая. Гречневая, кстати, обрадовала его своей низкой калорийностью – которая указывала на то, что лапшу действительно делают из гречки… Надо будет набрать еды к выходным.
А ещё они готовили говяжий язык. Он только ради него сюда и приехал, кстати. Был он так прекрасен и нежен, что Сон не жалея брал себе сразу две порции. И двойной чесночный соус. И ещё один сметанный и чашку мелко порезанной петрушки… А после утренней тренировки по новой программе есть хотелось так, что он был готов съесть наверное свой плащ из стетики. А стетика была мятной, кстати, он пробовал как-то на вкус. Как тонкая резина – и надкусывать её было даже приятно, сдавишь зубами и резко отпустишь, а стетика подумает, что там рана и сразу станет мятной… Можно было вместо жвачки утром кусок перчатки пожевать, например. А что, мысль… Вон профессор какой расфуфыренный – такой точно перчатки по утрам не жует.
Он подозрительно рассматривал профессора, думая про свое и попутно прикидывая что да как. У профессора было столько регалий и наград, что ему стало слегка не по себе. Особенно, когда спортсмен или балерина внезапно балотировалась в депутаты. Ну что все эти люди – всю жизнь пробегавшие на футбольном поле могут смыслить в политике? Вот профессор вызывал у него примерно такие же эмоции. Ну не доверял он ему. Не доверял.
– Что такое потеря человеческой формы во время поглощения спектром? – несколько резковато спросил он.
– Сон угомонись! – пристыдила Лиза. – Да что с тобой такое? Словно бес в тебя вселился!
– Потеря человеческой формы? – спросил профессор, поставив поднос. Взял он салатную тарелку и только. Вегетерианец, наверное. Терпеть таких не мог. Лиза, правда вон тоже только салатик кушает. Но Лизе то можно вегетарианить, она же своя, тем более девочка – ей фигуру береч.
– Какой именно спектр тебя интересует?
– Белый.
– Ага, прям сверху начал. – он придирчиво оглядел свой поднос, постелил на колени салфетку и добродушно оглядел собравшихся. – Ну, пожалуй начнем. – произнес профессор. – При поглощении белым спектром воин перерождается из бойца семицвета в воина-ангела. Воин-ангел, он…
Он начал рассказ с краткого экскурса в историю Империи, когда флаг был ещё алым, а судьба государства – столь же кровавой, как и сам флаг. После революции флаг стал трехцветным, тогда и был основан Соцвет, ставший впоследствии Самоцветом, а затем – Семицветом. О том, как со сменой флага был впервые локализован первый демон и для его уничтожения были приглашены отряды спецназа – и стетики, конечно, у них тогда не было, а были тяжеленные бронижилеты.
И не было у них именных мечей, а были пестолеты и гранатометы. Вскоре стало ясно, что у демонов нет ни одного жизненно важного органа, они умеют восстанавливать глаза и уши, даже конечности, а про устойчивость к адским температурам и говорить нечего.
И не было у первых бойцов, конечно же, плазмы, а были какие-то сомнительные таблетки, для приема которых требовалось снимать биоблокаду, которой, к слову тогда вообще не существовало, потому те дикие люди и употребляли яды – иногда случайно, иногда специально, а иногда – для какого-то малопонятного, извращенного удовольствия.
И как не имея всего – они сражались? Но они сражались. Сражались и умирали, и на их место приходили новые и опять сражались. И снова умирали. И так – двести с лишним лет.
Ещё профессор вскольз рассказал, как большой информационный коллапс и первая юридическая война преобразили семицвет, и каждый из приглашенных отрядов стал троицей, как построили первую арену и разработали привратник.
И ещё рассказал, что в Семицвете нет ни одного дня, который был бы похож на предидущий – все стремительно развивается и он на своей памяти ещё помнит воинов использующих огнестрельное оружие, звавшихся простыми человеческими именами и не имеющих именных ножей. Наемников, постоянную армию и особо любимый им имперский спецназ, от которого, по его версии Семицвет и зародился.
– Белый – это оттенок оттенков – тончайший баланс всех семи цветом. Однако, для человека белого начала недостаточно. Имея три базовых спектра на стыке которых рождается равномерная жизнь с равноменым развитием, однако… – он запутался и резво глянул на часы. – Так. – сказал он внезапно, быстро сложил вещи и встал. – Мне пора.