— Че, правда?
— Нет! — закричал мальчишка ультразвуком. Так только мелкие дети кричать умеют, Алексею прямо уши заткнуть захотелось. Мелкий вскочил, приклеил наклейку Алексею на колено и стал скакать вокруг него.
— Всем взрослым нравятся рассказывать детям сказки о том, откуда берутся дети. — Сказал отец, глянув на время.
— А детям нравится делать вид, что они верят. — внезапно изрекла девочка.
— А ты не веришь? — спросили оба чуть ли не в голос.
— Нет, конечно. Дети берутся либо из детдома, либо… — она хитро улыбнулась. — Это большая тайна. Я никому не рассказываю.
— И откуда же? — спросила мама.
— Да, откуда? — подытожил отец. — Ну, интересно, правда.
Какие странные родители.
— Сначала парень и девушка, — важно начала та, — начинают дарить друг другу цветы и жить вместе. Потом они женятся. Ну, или не женятся — по ситуации. Потом начинают разными делами под одеялом заниматься. Ну, а потом девушка покупает коляску, вещи для маленького ребенка, ложиться в детдом и как-то утром в коляске образовывается ребенок.
— Нет, ну ты слышал, а? — ахнула мама.
— А как он там появляется? — Уточнил отец.
— Просто появляется и все! — ответила девочка.
— Просто появляется? А как он там появляется, мне не совсем понятно.
— Силой мысли! Что непонятно то?
— Да угомоните вы своих детей! — крикнула проводница из другого конца самолета.
— Это не наши дети! — крикнула девушка.
— Не Ваши? — удивился Алексей.
— Все так думают. Это наши брат с сестрой. Родители усыновили парочку на старости лет.
Ну да, правильно, сразу становилось ясно, почему они так искренне и просто вели себя с этими двумя мелкими. Обычные родители на такое редко способны. Вернее, вообще не способны.
Самолет начал заходить на посадку.
Алексей не первый раз был в столице, но в одиночку он был здесь впервые. По многоэтажным улицам катилось множество скоростных велосипедов. Конечно, от первых велосипедов в них мало что осталось. Скартеры, мотокоммуникаторы, кроссеры и прочие — все средства передвижения по старинке звались велосипедами. Впрочем, и все электронные средства связи по-прежнему звались либо планшетами, либо телефонами, либо ключами. Хотя уже давно не были ими.
Все пространство между небоскребами было заполнено магистралями, дорогами и дорожками. Центр столицы напоминал воздушную паутину. Хотя, кое-где сохранились островки старины — небольшие небоскребы по 40–50 этажей, которые ещё не успели снести, и даже парки на первом ярусе, на той настоящей земле, которая в общем как раз землей и была.
Но самым гигантским строением было многоярусное воздушное метро. Он нащупал электронный ключ и подошел к входу. Ключ тихо пискнул. Наверное, сообщил ЦКД — о том, что вошел школьник. Но, подумав некоторое время, Алексей решил вернуться. Воздушное метро хорошо, а вот старинное метро — ещё лучше. Рамка снова пискнула, возвращая его поездку и передавая ЦКД, что он, Алексей Прошин, тринадцати лет от роду, по-видимому, передумал и решил услугами воздушного метро не пользоваться.
ЦКД или Цикада — целый город, располагался на севере, и обеспечивал связью всю империю. Все более ли менее крупные предприятия старались разместить там свои сервера. Туда можно было съездить в научную экскурсию, но Алексей видел оттуда фотографии и не очень удивился — множество ящиков наполненных микросхемами, тарелки радиосвязи, посадочные полосы для спутников и взлетные — для выведения их на орбиту. И всюду — провода! Везде провода, куда не глянешь — провода, можно подумать там поселился человек-паук. Скука, в общем.
Куда интереснее было побывать в Солнечном городе. Всего их в империи было три, один покрывал север — километры солнечных батарей, гигантское зеркальное море — ловило каждую каплю света весь полярный день. Второй — занимал Северные острова, третий — располагался на Алтае. Вся площадь древней степи превратилась в черное зеркало, под которым раскинулся искусственный парк с небольшими научными городками и энерго-насосными фабриками. Судя по фотографиям, там было красиво, необычно и в то же время уютно. И, наверное, интересно.
Вот только родители наверняка потащат его на море. А билет у него был один в год. Бесплатный. А лететь за деньги он бы не смог. Любой немеханический транспорт был очень дорогим. Да и механический тоже. Можно было бы пешком добраться. Для детей все было бесплатно — шел бы из города в город, жил в социальных гостиницах, ел простую пищу в школьных столовых. Пока не добрался до солнечного города…
А ведь туда даже туристов пускали. Впрочем, империя не любила чужаков. Туристов — ещё терпела. Но не чужаков. Чужакам создавалось множество проблем. Требовалось платить за каждый чих, за каждый шаг. От невозможности залогиниться в цикаде, до возможности получить электронный ключ. А электронный ключ — это все. Общественный транспорт, доставка продуктов, любая расчетная операция. А учитывая, что империя не принимала в своих магазинах никакую валюту, не обменивала её на любую другую — то получилось, что жить в империи чужаку было практически невозможно.
Туристы могли получить электронный ключ на несколько недель пребывания. Да и туристических мест в империи было немного — так как это была северная страна, и туризм тут не особо процветал. Правда, были восточные острова с их свободными нравами и нейтральными морскими территориями.
Сам-то Алексей был усыновлен ещё в 4 года и приехал откуда-то издалека. Откуда — он не знал, да и не очень хотел узнать. Империя часто усыновляла детей из-за границы, но только в возрасте 3–4 лет, не более. И детей этих недолюбливали. Да, было стыдно признаться, но он имел статус жителя буферной зоны. Промежуточной зоны между империей и всеми остальными. В классе не знали, что он не коренной имперец. Если бы узнали — возненавидели ещё больше. Он отогнал плохие мысли и осмотрелся.
Крохотная буковка «М» пряталась на нулевом этаже — там, где исторически располагался земной ярус. Или первый этаж. Правда, в империи он всегда звался нулевым. И счет всех домов тоже начинался с нуля. Кстати, по этой букве можно было всегда точно определить, где когда-то располагалась земля. И эту самую букву именно для этого и использовали — для определения нулевого уровня. Не все, к слову сказать, знали, что она когда-то вход в «Метро» означала. И что само метро не на нулевом этаже располагалось, а на минус первом. А вот Алексей знал, так как пересмотрел про метрополитен все научные фильмы, что были в школе.
Он спустился в подземный тоннель и огляделся. Метро медленно уничтожалось. Разобрали двенадцать веток из двадцати. А вместо них проложили скоростные, многоярусные монотоннели. Во много раз более быстрая и разветвленная транспортная система, чем старая система столичного метрополитена — медленная, небезопасная и затратная.
Художники, археологи и фотографы разбирали по кирпичику станции, запечатлев для потомков каждый миллиметр этого строения. И было, конечно жаль, что метро ликвидировали, отец, к примеру, был резко против, но Алексей втайне был согласен с тем, что всему есть срок. Все когда-нибудь уйдет. Даже то, что на первый взгляд кажется очень-очень нужным, от чего так не хочется избавляться — и оно умирает. И появляется что-то новое. Так же, как когда-то ушли из жизни имперцев бумажные книги, ювелирные украшения, азартные игры, детские приюты, общеобразовательная школа, пятилетние институты и университеты — так же исчезнет метрополитен.
Алексею нравилось слово «метрополитен». Он любил его повторять. От него веяло стариной, но оно в то же время было каким-то невероятно современным. Даже само метро не так жаль, как название «Метрополитен». Если бы он был мэром Москвы, то поставил бы в центре разрушенного метро гигантский музей, с модными магазинами и офисами крупнейших фирм, и назвал бы его «Метрополитен», чтобы слово продолжало жить.
И да, кстати, поверх разрушенных веток прокладывали монотоннель, архитектура и дизайн, которого копировался со старого метро практически полностью, иногда — просто переносился. Перетаскивали колонны, скамейки, бронзовые статуи. Так что шумиха была надуманной. И вообще, когда что-то уничтожается, а на месте строиться лучшее, всегда найдется кто-то, кто будет против.