Ну, а пока метрополитен не разрушился полностью, Алексей, во что бы то ни стало, хотел на нем покататься, особенно, учитывая, что ему почти четыре часа убить надо. Можно было укататься до тошноты.
Внутри было прохладно и сыро. И ещё пахло… Странно, в общем пахло. У метро был свой особенный запах. Ни с чем не сравнимый. Может, дело в подземных водах? Казалось, что здесь не поддерживали кондиционирование. Он взял у женщины за стеклом два жетона — две металлические монетки и опустил одну из них в отверстие турникета.
Людей было не очень много, а эскалатор тащился медленно. И Алексей стал разглядывать жетон. Тяжелый, металлический — он напоминал о старинных деньгах. Тех, что почти полностью прекратили свое хождение больше века назад. Правда, кое-где металлические деньги все же сохранились. Нередко — из-за территориальных особенностей, но чаще — ради увеселения в барах и ресторанах сделанных «под старину».
— О, сударь решил расплатиться жетоном?
Сзади него стоял старичок. И даже, не смотря на то, что он стоял на ступеньку выше, то все равно был меньше, чем сам Алексей.
Алексей сразу понял, что старичок был одним из тех, кто уже отжил свое, но не растерял общительности, и при первой же возможности был готов поучить жизни молодое поколение, поболтать о ликвидации Старого Арбата, рассказать лекцию о взятии Кронштадта, первой экономической блокаде и третьей юридической мировой. Ну, или просто потрепаться всласть. А тут он — мальчишка в школьной форме, разглядывающий жетончик — ходячая жертва. Впрочем, Алексей был вовсе не против ненадолго стать жертвой старческого одиночества, а когда надоест — улизнуть под благовидным предлогом.
— А я было подумал, что молодежь нынче на метро не катается. — сказал старичок, поправляя очки, которые носил явно для эпатажа, так как вылечить зрение мог в любой точке империи.
— А я только посмотреть. — Честно признался тот.
— Так вы не из столицы, сударь? — спросил он.
— Я из Королёвска. — соврал он. Зачем?
— О, Королёвск. Замечательный город Королёвск. Сестра моей снохи гостит там каждое лето. Ну и какими же судьбами вы в столице?
— Собираюсь поступать в военную академию и мне нужно подать заявление. — Легко и с ноткой гордости признался он. Ну конечно — старик не будет над ним смеяться. Он же не знает, что Алексей двоечник и лентяй. И что родился в буферной зоне. И школьную форму носит, потому что родители ему другой одежды не покупают. Пусть думает, что он отличник и аристократ.
— О-о-о… — протянул тот, — Как похвально. Сударь, наверное, отличник?
— Ну… — протянул Алексей. — Собираюсь им стать.
Он и сам-то себе никогда не признается, что самый плохой ученик класса. Да что класса — школы! Ну, а сказать этому уважаемому человеку — никогда. А врать тем более не хотелось. К тому же врать он не умел. А если и получалось, то потом было стыдно.
— Понятно, — лукаво улыбнулся старик. — Наверняка вы хорошист. А что касается военной академии — это достойно. Право, достойно. — Он крепко пожал ему руку, и продолжил:
— Юриспруденция, мировая экономика, что нынче нужно на военную кафедру сдавать?
— Математику.
Они подошли к платформе.
— Я следую до станции Кунцевская. А вы, позвольте поинтересоваться?
— До Парка Победы.
— Самый центр. Учитывая, что вы в столице не каждый день — вам будет интересно. О! Нам повезло, вагон-музей.
Ну, вообще старик преувеличивал. С тех пор, как народу в метро заметно поуменьшилось, каждый состав был в своем роде музеем. И даже классический нетронутый состав тоже можно было назвать музеем, так как он был такой в своем роде единственный.
— Ну, раз уж вы решились покататься на метро специально, я не удивлюсь, если вас заинтересует одна восхитительная схема — созданная ещё в период, когда схемы и карты не считались произведениям искусства, а художников-схематистов звали дизайнерами или картографами. Пройдемте за мной. Она в шестом вагоне.
Видимо, старик бывал в метро так часто, что успел выучить наизусть, что где находиться. Шумел состав. Стоял полумрак. Они прошли мимо каких-то странных сооружений, планов и схем, и вот, приблизились к неприглядной, двухмерной схеме. Алексей даже немного расстроился. Она была такая скучная. Просто лист бумаги и все. Снизу — устаревший штрих-код, почему-то красного цвета.
— Наблюдаю ваше разочарование, молодой человек. Вы, наверное, смотрите на этот клочок бумаги и думаете — что в нем такого интересного?
Старик приосанился, приподнял очки и, с видом завзятого лектора — нет, ну просто актер со сцены — начал рассказывать о том, что эта карта была создана ещё до первого распада, группой энтузиастов, но власти столичного метрополитена не удостоили её своим вниманием… Умеют же иные из любой мелочи столько пафоса выжать — что прямо целый приключенческий роман получался.
— Ну что, мой друг, здесь я с вами прощаюсь. И не забывайте навещать нас почаще, московское метро радо гостям. — Он протянул бумажную визитку, попрощался и вышел. «Экскурсовод-проводник московского метрополитена Алексей Григорьевич Панин» — прочитал он.
Вот это да, во-первых он был его тезкой, а во-вторых — экскурсоводом. Забавно экскурсоводы здесь работают!
Здание академии он нашел быстро. Выход из станции «Парк Победы» вывел его практически сразу. Перед ним раскинулась площадь и лес. Работали фонтаны, дети плескались в воде, визжали, по каменной кладке ходили пожилые пары.
Он много раз слышал про это место — исторические фильмы смотрел исправно, как только те приходили в школу. Но журналистам не совсем доверял. А все потому, что они… Ну, не то, чтобы всегда врали. Некоторые из них много правды говорили. Просто правда эта была неправильной и скучной. Неправильной. Можно было посмотреть очередную трансляцию военного парада или монаршей свадьбы — и увидеть столько всего! И как жених с невестой ржут над императрицей в дурацкой шляпке, и как забавно министр склоняется к жене, шепчет что-то на ухо и та вдруг краснеет и отворачивается, или, к примеру, как открывают рты приглашенные гости и, кажется, словно они несколько лет репетировали, а оказывается, сзади них, за шторками, профессиональный хор стоит.
Ну, а потом стоит включить звук, послушать его отдельно и узнать, что он, Алексей, и диктор только что побывали на разных мероприятиях. Дикторы и журналисты наотрез отказывались видеть все самое интересное, подмечать мелочи, а только комментировали очевидное. Ну, кому все это надо?
Ну да, диктор же профессионал. Не какая-нибудь тебе желтая пресса. Институт заканчивал. Профессиональные журналисты слишком сухие люди, чтобы заметить что-то живое. Впрочем, профессиональные философы и литераторы, и художники тоже. От слова «профессиональный» он даже иногда вздрагивал. Профессиональный — значит академический, значит тоскливый и скучный, ворчливый зануда.
Про самое интересное на экскурсиях не рассказывают. О самом интересном не показывают в новостях. И пока все ходят между макетами первых грузовиков в официальном музее, на другом конце его родного города, вдали от лишних глаз будет жить своей жизнью настоящее чудо. Старая часть.
Попасть в старую часть можно было только пешком — маршрутный транспорт туда не ходил, а личные автомобили были роскошью. Впрочем, ему давно могли купить велосипед или скейт, но отец сказал, что тот получит их как только сдаст на права. А зачем ему велосипед, если нет прав? Логично. Вот Алексей никак и не мог собраться и получить права. Наверное, от того, что на самом деле, втайне очень любил ходить пешком. Особенно он любил погрузиться в какие-нибудь свои мысли, какие-нибудь приятные мечты, попутно рассматривая пейзаж и незаметно для себя миновать километров десять.
Почему он так любил старую часть? Именно поэтому. Сюда было трудно добраться — а любое место, куда добраться трудно как-то само собой становится особенно деликатесным.
Во-вторых, здесь всюду росли старинные деревья. Не те продвинутые современные модели не поймешь, каких фруктов-ягод, а первые прототипы, настоящие от начала до конца.