А ещё в рюкзаке были таблетки с плазмой, той самой, ученической, что дал Астра на арене, когда он вышел против… Против его высочество Стрелолиста. Страшно подумать. Он едва выдержал пару атак, а теперь он будет сражаться с воином намного превосходящим его по силам.
Ученическая плазма была очень легкой, мгновенно усваивалась, не сносила крышу, даже анализами её было потом не найти. Из крови она сразу попадала в мозг, а там дальше открывала канал в энергетическое тело. Он стал размышлять. А что если попробовать сразу несколько таблеток перед боем заглотить? Анализы все равно не выявят… С другой стороны никаких правил по этому поводу он не слышал, да и не было их.
Идея то хорошая! Если ему запретят — так не станет, а если не запретят — проглотит. Во время тренировок плазма очень хорошо помогала, могла держать эффект несколько суток… Он поднял глаза.
Заместо старухи был суховатого вида секретарь. Вытянутый и угловатый. Выглядел он занятым, озабоченным чертом, однако сразу как Сон пристегнул ремень, начал — наизусть! — Зачитывать скучные выкладки из дуэльного кодекса, кое-где повторяя — что тот или иной разворот плеча исключительно важен и почитаем…
Кое-что из этого Сон уже читал, кое-что — нет, однако он точно знал, что если он и нарушит какое-нибудь хитрое правило, то от боя его не отстранят, и даже слова никто поперек не скажет, так как «весь этот громоздкий конфитюр», как выражался профессор — всего лишь дань моде и напыщенное самомнение кучки аристократов, а на самом деле закон семицвета прост, и умещается в тоненькой третрадке тридцати шести листов, написанной когда-то первым первым преподавателем.
А если капнуть глубже — то в империи был закон империи и даже не империи, а устаревшей много лет назад первой конституции тысяча девятьсот девяносто забытого года. И по ней Сон вообще не мог человека бить просто так, без повода. А то, что поводом являлся турнир — так это был этикет, третичный, нет — даже четвертичный закон. Так что все это была по большей части чепуха. И даже требование сдавать экзамены по кодексам и этикетам — тоже была чепухой. Будь его воля он бы все эти фантики заменил на тренировки в спортзале и часы отработок в привратнике — кабель там прокладывать, освещение ставить… Тут тебе никакие персты воздетые к весям небесным не помогут. И не спасут. И кодексы были чепухой! Законы, условности. Все было суетой, забавной и нелепой.
Чепуховатой чепухой.
Не чепухой было только то, что во всех этих сражениях люди умирали по-настоящему. Вот это было совсем несмешно.
— Тебе вообще интересно, что я говорю? — спросил сухой черт. — Ты меня слушаешь?
— Не интересно. — привычно ответил Сон. — Слушаю. — Так его всегда просил отвечать тренер. Все по-честному — неинтересно так неи6нтересно, но надо, значит надо. А тут и не надо было даже. А действительно надо было только одно — сконцентрироваться.
Перед каждой дракой в привратнике, перед каждой тренировкой — он всегда концентрировался. Так как втайне любил отвлекаться. На все подряд. Однако если он чем-то вдохновлялся — то отвлеч его было невозможно ничем. Поэтому перед любыи важным делом нужно было всегда вдохновиться. Разогреться. Раскачаться. Если процесс проходил удачно — все уходило на второй план, забывалось, никаких переживаний, никаких нервов. Не драка, а песня.
Но если сконцентрироваться не удавалось — пиши пропало, лучше вообще на бой нет выходить. А если нужно было выйти — то вести себя спокойно, тихо и не высовываться.
Поэтому Сон и был таким неравноверным — когда контрольную на пять напишет, а когда едва на трояк вытянет. Он это свое качество знал прекрасно! И поэтому так опасался обнадеживать людей — особенно если те хоть раз увидели его в состоянии концентрации, и были вохсщены его способностями, ведь в любой момент он может разконцентрироваться. А вот те, кто ставили на нем печать вечного неудачника — вот они были гораздо привычнее. И хоть он таких людей недолюбливал, таких людей было не жалко расстроить, огорчить, а его победы и удачи воспринимались такими людьми как случайное стечение обстаятельств. Или просто удача.
Флаер мягко приземлился на посадку позади дома на горе. Вокруг арены столпилось несколько человек — а в несколько рядов были расставленны стулья. Даже журналист был! А Сон все думал что город секретный. А вот и профессор!
Он лег на примятую траву — стетику заряжать.
О том, что она может заряжаться он и раньше догадывался. Но о том как правильно это делать он узнал практически случайно, когда сдавал хвосты по курсу биологии. Причем изучить это он должен был намного, намного раньше. Ещё когда только поступил. Но все уроки прогулял, к учебнику не притрагивался — и все понять не мог, отчего ему пробежки так тяжело даются? А он стетику от земли неправильно заряжал. А отчего так фехтование тяжело дается? Так ведь энергия солнца…
А поняв, что потерял — был готов на себе волосы рвать — потому как если бы стетика была заряжена полностью, смог бы он выбраться из водоворота, когда спасал Вааську, и вообще ему повезло, что стетика была наполовину заряжена — умела выполнять его приказы, отсоединяться и сшиваться, тепло отдавать. Будь не так, замерзла бы Васька прямо там, в ледяной реке. Он тряхнул головой, отгоняя неправильные мысли.
А вот лежать на земле в стетике всегда было приятно. Когда стетика заряжалась — от неё словно ток исходил, как статическое электричество, только немного другое. Вибрация! Странное ощущение, сначала он его немного пугался, а потом привык и даже полюбил — когда стетика была полностью заряженна, она отдавала часть сил напрямую: он становился быстрее, и реакция улучшалась. А током бьет — значит хорошо ей.
У стетики имелось четыре заряда, водный, воздушный, световой и какой-то ещё. Ему была нужна земля. Это была его стихия. Жаль что не огонь! Огонь вроде красивше выходит. Моднее. Но от земли было важно получать максимум. Он даже и не помнил как заряд земли называлсЯ. Но именно этот заряд был для него самым важным — заряд защиты. Ведь в этом и был смысл стетики — защищать. И этот заряд давала земля.
В идеале перед боем все заряды должны быть максимальны, однако для этого надо было двенадцать часов к ряду купаться в чистой речке, загорать на ветру, а потом всю ночь на земле проспать. В общем вести себя как пещерный человек в отпуске. Те из воинов, что могли позволить себе второй комплект хранили про запас заряженную стетику, таскали с собой, например. Но второй комплект можно было купить за свои деньги — а он был таким дорогим что… Недаром Цикада так рулоном стетики хвалилась.
Клан. Он так хотел клан! Вот если бы он победил, то получил бы отступные за поединок. Сумма очень хорошая. Вот только как можно победить того, кто ни разу не проигрывал?
Сон сел и вывалил из рюкзака вещи. Вещей было много… Вот, например — пружинка, старый пластиковый пропуск и смятые бумажки из банкомата — очень важные вещи! Особенно чеки.
В банкомате он получал бумажные деньги. Банкомат был старый — механический, зеленый, весь облуплившийся. Приходили к нему редко, поэтому обычно он стоял отключенным, а включали его только по требованию — когда кто-то решался снять зарплату в бумажных деньгах.
Давно бы пора этот хлам утилизировать или сдать в музей — вместе со старыми телефонными будками и заправочными станциями. Он бы и сам лично все это утилизировал — и посадил на их месте яблони. Или вишню. Но по закону весь этот хлам имел какое-то ключевое значение. И его поддерживали в рабочем состоянии. А раз поддерживали — отчего бы не глянуть хоть раз на банкомат которому сто лет от роду?
И он глянул — банкомат стоял в конце коридора в одном из мелких банков на окраине города. Включать его надо было от электрического аккомулятора и каждый раз для этого из своей коморки выходила толстая пожилая дама — отпирала какую-то заднюю дверь, долго там пропадала, и затем банкомат начинал мигать циферками. Сон доставал свою карту, вставлял, аккуратно набирал пин-код и получал пару стареньких потемневших от времени купюр. Долго рассматривал, затем отрывал чек, бросал в сумку и уносил ноги из этого странного места.