— Страшно. — Признался Алексей. — Но я иду.
Иногда вода поднималась почти по пояс. Иногда воды было по колено. Наступать ногами на мягкое травянистое дно было неприятно, и даже противно, он жмурился от отвращения, пытался привыкнуть. И хорошо, что Елизаветта не видит его лица.
В какой-то момент вода дошла почти до пояса, а при каждом шаге из-под ног шли пузыри. Шаг — пузыри, ещё шаг — ещё пузыри. Они аккуратно обходили заросли камышей, и казалось, что конца их пути не будет. Но где-то далеко, в нескольких километрах виднелись деревья. А за ними — травянистые холмы. Значит, там была суша. И эти деревья, и залитые лучами заката холмы стали единственной надеждой. Он не спускал с них глаз и только шел и надеялся, шел и надеялся, потому что больше ничего не оставалось.
И тут Елизаветта вскрикнула и провалилась по грудь. У Алексея внутри все похолодело. Он вдруг представил, что здесь и сейчас она утонет. И он видел, как побледнела Елизаветта. Она стояла, не шелохнувшись, даже не в силах ногами пошевелить — видно те застряли в зыбком дне и растениях, что там росли. Алексею казалось, что он слышал, как стучит её сердце.
И она была напугана, она была очень сильно напугана. Все это время веселая и смелая, а сейчас напуганная и растерянная.
И тут до него дошло, чем все это может обернуться. Ну не полетит он и черт с ним. Поплачет день-другой и забудет. Пройдет. Только смерть не пройдет. Надо вытащить её, вытащить, во что бы то ни стало и вернуться. И пусть как будет.
— Возьмите палку, сударыня. — Сказал он, сглотнув, и протянул ей палку. Но было такое ощущение, что она его не слышала. Палка коснулась её плеча.
— Не дотрагивайся до меня! — вскричала она. — Даже не подходи! Я просто дура, что согласилась на твою авантюру! — она тяжело дышала, — И знаешь что? Ты на меня смотри!
— Да, сударыня.
— Хватит называть меня сударыней каждый раз, когда ты разозлен или вне себя. И хватит звать меня куратор каждый раз, когда боишься или хочешь что-то попросить. Елизаветта меня зовут. Слушай меня очень внимательно и делай то, что я скажу. Понял?
— Понял вас.
— Какие песни знаешь?
— Чего?
— Алексей! Ты со мной сейчас разговариваешь! — сказала она, не отрывая от него глаз. — Со мной, ясно? Со мной, а не с кем-то другим. Живо отвечай, какие песни ты знаешь!?
— Ну… Я знаю песню «Ландыши».
— Молодец, Прошин. Хорошая песня. Так! Начинаем петь. Вместе. Как там начало? Ты помнишь?
— Ты сегодня мне принес. — Сказал Алексей, слегка ошалев.
— Точно. Ты сегодня мне принес, как же там… не букет из пышных роз, да? А что принес?
— Не тюльпаны. — Подсказал Алексей дрожащим голосом.
— Ах да, не тюльпаны и не лилии… Какой слог хороший! Ты что не поешь? Цветы не любишь? А должен. Цветы — дети жизни.
— Дети — цветы жизни. — Поправил он.
— Жизнь — цветы детей.
— Пой давай!
Она ненормальная. Это была единственная мысль Алексея. Но, сглотнув он начал подпевать.
— Протянул мне робко ты… — он стал суматошно соображать. Никогда не любил пение. И песен не знал толком.
— Очень скромные цветы, — сказала она.
— Но они такие милые. — Подпел он хриплым голосом.
— Да, действительно милые. — Согласилась Елизаветта.
Тут Алексей заметил, что у неё руки дрожат. Ему не почудилось, ей было действительно очень страшно.
— Давай, подпевай! — сказала она и внезапно провалилась почти по шею. Из-под её ног пошли эти ужасные, отвратительные пузыри. И какие огромные! Запахло болотом. И каким-то мерзким, совсем болотным болотом.
Она стояла, подняв руки и равномерно дышала. Он не мог больше смотреть, с каждой секундой становилось все страшнее.
— Почему петь перестал? — сказала она медленно и вернула его к жизни. — Зачет по физкультуре не получишь! Пой немедленно!
Алексей вдохнул воздуха.
Она психованная. Она — самый странный псих, которого он только встречал. Но она тонет, вне всяких сомнений она медленно уходит под воду и она при этом поет.
И он стал подпевать.
Допел до конца и заставил себя открыть глаза. Елизаветта стояла там, где стояла. И продолжала петь вместе с ним. Он выдохнул и улыбнулся.
— Ну и что радуешься?
— Вы ещё со мной.
— А уж как я радуюсь.
— Что будем делать?
— Выбираться, конечно. Я вообще-то уже не тону. Стою на твердой земле. Тут второе дно, ты сейчас стоишь на первом, а я провалилась на второе — настоящее.
Она попрыгала на месте. Из-под неё опять пошли пузыри. Алексей перевел дух. Да уж, эту песенку он на всю жизнь запомнит.
Схватившись руками за камыши, которые росли в паре метров, она аккуратно выбралась и, к удивлению обоих наступила на что-то твердое. Перед ними был небольшой клочок сухой территории.
Крохотный островок тверди вокруг гигантского болота. Алексей с огромнейшим удовольствием наступил на твердую почву. Стоять на ней было не просто удобно. Стоять на ней было действительно приятно. Ходить, чувствовать приятную жесткость и прохладу, ощущать всей ступней сырую неровность и мелкие камешки. Он бы даже затанцевал, но постеснялся и решил просто вдоволь попрыгать.
Елизаветта легла за землю, раскинула руки, закрыла глаза и улыбнулась. Ей тоже было очень хорошо. Наверное, даже лучше чем ему. А может — точно так же.
Солнце зашло уже наполовину.
— Елизаветта, знаете…
— Можно просто Лиза.
— Хорошо, знаете…
— Лиза я сказала! — к ней возвращался кураторский тон. — Знаю эту придурь — не можешь начать называть меня по этому имени, будешь никак не называть. Ты и маму свою неродную, поди, по имени зовешь, да? Привыкай. Каждый раз, когда ты будешь обращаться ко мне, начинай предложение с имени «Лиза» и так, пока не привыкнешь. Ясно?
— Понял вас. — Сказал Алексей.
В любой другой момент он бы смутился или разозлился, начал отнекиваться, но после того, что произошло несколько мгновений назад, все воспринималось как-то легко. Он не отрывал глаз от пейзажа. Камыши росли кучками, и вокруг их островка они тоже росли. Окружали островок. Тут было даже по-своему уютно.
— Лиза. Видите зеленую траву? — сказал он, раздвигая камыши и указывая пальцем.
Она приподнялась на локоть.
— Да, вижу. Это рогоз, а не трава.
— Как пожелаете. Так вот она, в смысле он — растет там, где достаточно глубоко. Почти по пояс. А видите желтую траву? Она вокруг нас растет.
— Это камыш.
— Понял вас. Так вот, камыш растет там, где по колено. А видите места где ничего не растет?
— И что?
— Так вот, мой куратор, Елизаветта Павловна. Лиза. Там где ничего не растет, там — по шею. А может и глубже. Ума у нас палата, конечно, мы с вами камыши обходили, а вместо этого по ним как раз идти и надо, желательно по желтым. И, может, в заросли наступать и не очень приятно будет, но мы, по крайней мере, не потонем.
Она согласно кивнула.
— Ты кстати… — она поднесла палец к губам и шепотом сказала, — Замечаешь, как тут тихо?
— Да. — Сказал Алексей. Встал, оглянулся. Дул легкий ветер. Вокруг раскинулось болото. Было видно, откуда они пришли — проложили мутную, черную дорогу. В остальном же, поверхность болота была покрыта прозрачной водой. Прозрачной и теплой. То здесь, то там возвышались небольшие островки. И он заметил, что к ним слетаются утки. Оказывается, пока они психовали и кричали друг на друга — умудрились распугать всех птиц. А их тут было много.
— А десять минут назад я могла умереть. — Сказала Лиза. — Впрочем, может я сегодня и умру. Или мы оба.
— Ха-ха! — сказал Алексей.
— Ха-ха? — переспросила Лиза. — И это все, что ты можешь сказать?
— Да. Ха-ха, это все, что я могу сказать.
— Ну нет, вы на него посмотрите. — Произнесла она с легкой ноткой злости. Впрочем, злость была даже какой-то комичной. — Ха-ха он говорит. И что мне теперь с этим делать? А?
— Как что? Разве не очевидно?
— Ну, тебе, авантюристу и приключенцу, может и понятно, что делать с «ха-ха», а вот мне нет. Я простая женщина, хочу выйти замуж, детей там нарожать. Семерых. И ещё столько же усыновить. А ты мне «ха-ха». Ты хоть понимаешь суть всего, что происходит?