— Конечно, Лиза, понимаю. Поэтому и говорю вам «ха-ха».
— Ну, наглец! — сказала она, встала и отряхнулась. Алексей не выдержал и заржал. Они почти пять минут говорили ни о чем. Елизаветта тоже засмеялась.
— Ты вообще как? — сказала она просмеявшись. Только этого вопроса он и ждал! И точно знал, как ответить.
Алексей поднял палец вверх, приосанился и очень важным, трагичным голосом произнес:
— Ну, слушай. Был я молод, плохо жилось тогда нам, рабочим. Елизаветта прям вздрогнула. Не ожидала. — Ха-ха!
— Чего это ты? Каким рабочим?
Алексей кашлянул в кулак и продолжил:
— Работали мы с утра до поздней ночи, а жили впроголодь. Много нас на заводе работало. Хозяином завода был… — он почесал затылок. — Черт, забыл, кто был хозяином.
— Ты цитируешь какой-то рассказ?
— Ну да, именно. Какой-то рассказ. Нашел в библиотеке. Он мне понравился, я его наизусть выучил.
— Дурацкий он какой-то.
— Да в том-то и дело. Он совершенно дурацкий. Как же его звали…
— Кого?
— На заводе работал.
— А это важно? — спросила Лиза.
— Понятия не имею.
— Ну, а что тогда важно?
Алексей на мгновение задумался.
— Смерть, наверное.
Солнце опустилось полностью. Стемнело сразу.
— Смерть? Почему смерть это важно?
— Потому, что я останусь один. — Признался Алексей.
Она взяла палку. И наступила на желтую траву. Камыш. И да, там действительно было неглубоко. По колено.
— Ты и так одиночка. Ни с кем толком не дружишь, ни с кем не общаешься. Почему ты такой?
— В одиночестве есть своя прелесть.
— Например?
— Можно на тубе играть. Когда захочется.
— На тубе?!
— Ну да. Если туба есть, конечно.
— Однако мне кажется, что у меня живот будет наутро болеть, и мышцы лица дергаться из-за того, как много я сегодня смеялась. Ты самый странный ребенок, которого я только встречала.
Ну, кто бы говорил! — весело подумал Алексей, вспомнив как та пела «Ландыши», хотел это сказать вслух, но испугался и сказал: «Простите». Как-то жалко получилось.
— Почему ты воспринимаешь все так лично? Это вообще-то был комплимент, если честно.
— Комплимент?
Елизаветта прошла к следующему островку с зарослями камыша.
— А что, разве странность и ненормальность это плохо? Нет, конечно. Это наоборот, хорошо. Из таких странных и отчаянных людей получается то, чего от них никто не ожидает.
— И что, вы действительно так думаете?
— Конечно. — Она даже не заметила, что он её Лизой не назвал. — Я так же думаю, что из тебя выйдет отличный специалист в какой-нибудь редкой, но важной профессии. Если, конечно, ты отправишься в центр занятости и определишься наконец-то со своим будущим.
— Никуда я не пойду!
— Ну почему? Почему ты такой вредный? Я пошла за тобой на смерть, а ты не можешь оторвать зад и пойти в центр занятости. Мы все, я, твои родители и даже центр занятости желаем тебе лучшего.
— К сожалению, вы желаете лучшего не мне, а себе. Вы просто хотите выполнить эту работу. Выполнить хорошо. А я хочу исполнить свою мечту. И не важно — хорошо или нет. Просто исполнить.
— Да что это за мечта, черт возьми?
— А вы никому не расскажите?
Ему внезапно захотелось ей все рассказать.
— Конечно, не расскажу.
— Не знаю… мне кажется, вы не отнесетесь серьезно к обещанию, данному ребенку тринадцати лет. И точно кому-нибудь расскажите.
— А мы условимся. Если я кому-нибудь расскажу, то ты расскажешь, что я подвергла тебя смертельной опасности.
Он призадумался. Действительно, верно говорила. У него был козырь. Однако представив себе ситуацию — он сразу понял, что никакой это не козырь.
— На самом деле, — произнес он, — даже если вы кому-нибудь расскажите про мою мечту, то я точно не расскажу про то, что вы сделали. Объясняю. Лишиться работы это слишком серьезно. Мне кажется, я не смогу вас так подставить. А вот работа — это серьезно. Вы меня подставите по мелочи, а мне вас придется подставить по крупному. Я думаю, что не смогу на это решиться. В общем, я в незавидном положении.
— То есть ты говоришь, что осознаешь факт того, что твоя тайна никакая не тайна, и если её раскрыть — это мелочи.
— Конечно, мелочи. — признался он в том, в чем сам себе боялся признаваться. — Все поржут и забудут.
— И, тем не менее, не хочешь признаваться?
— Нет. Тем не менее, не хочу.
— Ну ладно, как скажешь. Упрашивать не буду.
Он радостно поставила ногу на твердую почву. Перед ними раскинулся лес. А дальше — вожделенные холмы. Алексей запрыгал от счастья. И уже совершенно не стесняясь, стал пританцовывать и напевать песенки — все, какие мог вспомнить. Лиза недолго думала и стала прыгать вместе с ним.
Смотрелось комично. Он тоже не выдержал и стал смеяться. Вдоволь напрыгавшись, они пошли к холмам. Даже обувь надевать не хотелось. И они не надели. Хотелось наслаждаться каждым шагом по твердой земле, чувствовать мелкую травку соснового леса.
И как-то само собой Алексей вспомнил, как надо поступать, если сильно боишься сделать шаг, а надо.
— В общем, знаете, я хочу поступать в военную академию. — Смело отбарабанил он.
Лиза остановилась и обернулась.
— И что, это и есть твоя тайна?
— Да, Лиза. Это моя тайна. — Ну конечно. Ему тут же стало стыдно за смелость. — Вы же никому не скажите? — спросил он жалобно.
— Конечно, не скажу. — Сказала она. У Алексея отлегло. — Но… Подожди, ты хочешь поступать на военную кафедру?
— Ну да.
— Ты хоть понимаешь, как это тяжело?
— Да.
— И ты готов ко всем испытаниям, готов просиживать ночами за учебником, лететь и подавать резюме, заявление писать от руки?
— Да. Вылет завтра утром.
— Так вот почему ты так настаивал на том, что бы мы шли дальше!
— Да.
— Алексей, ты глупец. Ты полный псих. У тебя мозгов не больше чем у… А, какая разница.
Ну да. Конечно. Она его не понимала. Ну и пусть. Зато она веселая. И немного странная.
— Да, я глупец. — Буркнул он.
— Да, глупец. Тебе следовало рассказать мне об этом сразу. Я бы никуда не поехала, мы бы не застряли в этом болоте, и вообще не потащила тебя в это путешествие. Тебе же нужно сидеть дома и готовиться.
— Что? — он даже поперхнулся. Она вовсе не против! Он не поверил. Он второй раз ей не верил. Нет, она шутит, так не бывает. Она сейчас возьмет и начнет ржать над ним. Но вместо этого Лиза продолжила:
— Тебе нужен самый лучший репетитор, какого только можно найти, спортзал — и не подвальная качалка, а дорогой и специализированный, с хорошим тренером. На все про все — считанные месяцы, приступать нужно срочно. А ты, как идиот, потащился на эту прогулку.
— Вы и вправду думаете, что у меня получится?
— Да какая разница, что я думаю? Я куратор, я не имею права осуждать или предполагать. Я обязана помогать. И поверь мне на слово, если я взялась помогать, я из тебя выжму все силы, буду стоять над душой круглые сутки, но заставлю тебя выучить все дисциплины и поступить.
Неожиданно она остановилась, развернулась и встала перед ним, смотря свысока и положив руки на пояс. Выглядело забавно — боевая девица. Алексей даже рассмеялся. Она тоже прыснула.
— Так! Серьезнее, Прошин. Я тебе сейчас серьезный вопрос задам. Ты серьезен?
— Да, Лиза. Я вас слушаю.
— Ты смышленый и шустрый. И не по годам амбициозный. И я помогу тебе подготовиться к экзаменам. Но только если ты официально примешь мою помощь при всех свидетелях — а их тут много. Холмы, деревья, утки, камыши и даже это болото, чудом сохранившее наши жизни. Это серьезные свидетели. Ты принимаешь мою помощь?
Она протянула руку.
— Вы же никому не расскажите? — жалобно спросил он.
— Да какая разница? Ты принимаешь мою помощь или нет? — спросила она громче. Он робко пожал её руку. Она неожиданно стиснула её так, что стало больно.
— Я почетный имперский куратор. Ни один из моих учеников, принявших мою помощь, не проваливал экзаменов. И обратного пути нет.