Алексей сжал её ладонь со всей дури. Всю неуверенность как рукой сняло, и он, с легкостью осознал, что обратного пути действительно нет.
Он застонал и зажмурился. Мышцы болели так, что он даже не мог подняться с кровати. А будильник звенел не переставая. Пришлось опереться руками и медленно встать. Устал, словно и не спал вовсе, а все болело так, что он едва двигаться мог. Его марш-бросок под тяжеленым рюкзаком сказался как-то слишком быстро. А после двух часов сна чувствовал дикую слабость и даже растерянность.
Накануне он до ночи заполнял с Лизой анкету.
Первым делом Лиза устроила Алексею разнос за то, что тот выдрал страницы из книги. Это был уже поздний вечер. Лазарев и Витя их дождались там, где и договорились, немного посетовали, что те припоздали, и уже начали беспокоиться… Но ни Алексей, ни Лиза, ни слова не сказали им о болоте. Даже, словом не обмолвились. И эта игра в волшебность делала пережитое таинственным и волшебным.
И вот, они добрались до школы и сидели в аудитории. Лиза изучала сайт минобороны, Алексей — инструкцию к спрею против солнечных ожогов.
— Никогда не смей вырывать листы из книг. — сказала она наставительным тоном. Очень таким важным. — Никогда. Понял? Это раньше так можно было поступать. Особенно с книгами о новых технологиях — они же устаревают мигом, их рвать на куски можно было. Кофеем заливать, комментарии на полях оставлять. А вот художественные книги — совсем другое дело. Они не так быстро устаревают. Да что говорить — некоторые художественные книги по десять тысяч лет живут!
— Ну-ну, — подумалось Алексею. Где это она бумажную книгу такой давности нашла? Но спорить он не стал.
— А некоторые, — не унималась Лиза, войдя в роль поучительницы. — Устаревают и забываются через десять лет после их выпуска. Понял? Есть книги, которые до сих пор на бумаге издают. И твоя книга не исключение. Хотя, конечно, я рада, что ты готов пойти на все ради мечты… Так! — произнесла она, подняв палец. — Опять это «так». Каждый раз, когда Лиза говорил свое фирменное «так», она резко собиралась, выпрямлялась, и все вокруг начинали суетиться с деловым видом. Выглядело комично.
— Писать руками ты, я так понимаю, не умеешь. Это проблема. И у нас есть только один выход. Это хорошо, когда есть выход, даже если он один. Знаешь, что это такое? — она достала карандаш и ластик.
— Карандаш и ластик.
— Именно. Ты заполняешь от руки, печатными буквами, я проверяю, корректирую, затем ты берешь ластик и исправляешь. Затем я снова проверяю, снова корректирую, ты снова исправляешь. И так — до тех пор, пока я не буду довольна. Затем. — она достала перьевую ручку, — ты обведешь все это ручкой, так аккуратно, как только сможешь. А я пока буду разбираться с тем, как за полгода научить тебя трехлетней программе по математики и заставить писать руками, так как экзамен по математике в военной академии проходит письменно…
…он отключил будильник. Настроение было не самым лучшим. Однако душу грело то, что Лиза все-таки согласилась ему помогать. Недоступная, агрессивная, злорадная, быстрая и резкая — вот её бы точно в военную академию без экзаменов взяли. И сразу на передовую. Третья тренировочная война «Империя-Ирландия», счет четыре-три, агент влияния Елизаветта Петровна едет на танке, выслеживая противника и что-то орет в рацию, держа в одной руке бинокль, в другой — прицел пушки. А рация что — в третьей руке? Не… Пусть рация тогда будет… В общем, клево, что она ему помогать согласилась. И не просто согласилась — а даже как-то слишком рьяно согласилась. Ему даже стало страшновато.
Но, к стыду признаваясь, заполнить самостоятельно анкету он бы точно не смог. Так что все, что случилось — было не зря.
Будильник звенел не переставая. Светало. Мама (а он заставил себя называть Свету мамой) приготовила ему кофе и сварила два яйца. Зевнула и ушла спать. В теплую кроватку. Алексей ей искренне позавидовал. Ровно в полпятого он вышел из квартиры, спустился на первый этаж и был встречен Лизой, как и договаривались. Она тоже была сонной и не в духе. И зевала не переставая. Алексей решил её особенно не дергать — от греха подальше — и всю дорогу молчал.
Ровно в полшестого он сел на внутренний имперский самолет, чтобы вылететь в столицу. Охраннику не очень понравилось, что он летит один, но закон позволял детям летать в одиночку с 12ти лет. Так что, сказать он ничего не смог, однако отзвонился участковому его района и что-то сообщил по телефону. Потом что-то выслушал в ответ, покивал, сделал записи, проверил их документы и, не переставая в чем-то сомневаться, проводил обоих на посадку.
— Ну что, дальше ты сам. Обратный самолет вылетает вечером. Общественный транспорт для тебя бесплатный, еда тоже. Если что — сразу звони мне. И не забудь, чтобы отоспаться у тебя будет только завтрашний день. А потом — держись. Будешь сидеть за партой по десять часов в день без перерыва и выходных.
Лиза зевнула.
Он кивнул и бегом, через ступеньку рванулся по трапу.
Проводница объявила о том, что они пролетают над дельтой Лены и Алексей не выдержал, вскочил со своего места и побежал смотреть в хвост самолета, где находилось большое обзорное окно.
Вместе с ним к зеркалу прилипло двое малолеток — сестра и брат, похоже. Мальчишка был совсем ещё маленький — видимо, едва говорить научился. А вот девчонка уже все умела — с планшетом, что-то зарисовывает с ходу. Родители на них внимания особо не обращали — сидели о чем-то своем разговаривали. А эти двое визжали на весь салон, благо почти все спали в наушниках.
Алексей затаил дыхание — прямо под ним проносились десятки мелких речек, можно было даже рассмотреть ледяное, сине-голубое дно.
Когда они миновали дельту, он перевел дыхание и сел в кресло. Отходить далеко не хотелось — одним глазом он ещё досматривал в окно, а другим поглядывал за ребятней. Мелкий достал коробку из-под школьных обедов и стал отковыривать наклейку с обратной стороны. Сейчас порвется, подумал Алексей. Но наклейка не порвалась. Мелкий прилепил наклейку себе на лоб, стал корчить рожи сестре и что-то мычать, чтобы привлечь её внимание. Но та на него внимания совершенно не обращала — а все это время громко комментировала все то, что рисует:
— Сейчас я нарисую принцессе косу! — объявила та. Сорвала со лба мелкого наклейку и прилепила ему на рот. — Вот так. А ты пока молчи, ясно тебе? У меня дела важные. — Она повертела пером и стала что-то дорисовывать на планшете. Мелкий некоторое время соображал, что делать с наклейкой, которую старшая ему на рот приклеила, и, не придумав ничего лучшего, закрыл себе глаза ладонями и стал бегать по салону, врезаясь в кресла.
Алексей гадал — когда же родители обратят на это внимание, пригрозят пальцем и усадят ребенка на стул, но родителям — на удивление — было абсолютно наплевать. И от этого становилось ещё веселее. Алексей глянул за сиденье — мелкий забрался под одно из кресел и пытался выползти с другой стороны. Но у него ничего не получалось — нога застревала.
В конце концов, не вытерпела проводница, вытащила парня и усадила в кресло, недовольно что-то фыркнув родителям, которым на неё было, в общем-то, так же наплевать.
— Нет! — Внезапно провозгласила старшая сестра, у которой никак не получалось косу нарисовать. — У принцессы будет другая стрижка. Распущенные волосы. И челка. И твой любовник это оценит.
— Любовник, — отозвалась мама с другого конца. — Ты себе представь Юр, слышал? Слова какие знает.
Но Юра ничего не ответил, он развалился в кресле, откинул голову и, слегка приоткрыв рот, похрапывал.
— Конечно, знаю. — Заявила девчонка, — Я вообще много чего знаю. Побольше некоторых. — Добавила немого подумав.
Мама зевнула.
Мелкий приклеил наклейку на волосы. Отодрал и снова приклеил. Затем снова отодрал и приклеил себе на футболку. Что-то буркнул и снова приклеил на лоб.
— И аист им нужен. Аист! Детей кто-то же должен приносить?
— А что, аист должен детей приносить? — спросил молодой папаша, очнувшись.
— Ну, в теории да. — Задумчиво сказала мама.