Потом я невольно задумался, почему Семиликая птица, наша богиня, до сих пор меня терпит? Почему она никогда не являлась мне в своем грозовом сверкающим облике, поражая воображение силой гнева? Все-таки моя мать притащила в ее мир зло из Сумрака… зло, как ни крути, это я. Но может быть… она меня не считает злом?
Как бы то ни было, но желание добыть снежное яблоко меня не оставляло. У дерева была уже другая хранительница, ведь Неллин ушла все в тот же Земной мир к возлюбленному. Я ничего о не знал о новой дриаде кроме того, что ее зовут Майри. А вдруг она будет сговорчивее? И ведь болтают, что на дереве остался всего лишь один плод…
Худощавая девушка стояла у Снежного древа, обнимая рукой его ствол, и, чуть нахмурив темные брови, смотрела на меня взглядом королевы. Диадема дриады-хранительницы искрилась в ее черных волосах.
— Ты принц Раэль, сын Огненной лисицы? — спросила она.
— Да, я Черный лис. Что же тебе про меня порассказали?
— Много интересного. Если ты за яблоком, то я говорю — нет.
— А может внесем в эту тему некое разнообразие?
Майри вздохнула.
— Чего ты хочешь?
— Силы. Силы и разума. Мне нужно побороться с Сумраком и с одним его проклятьем.
— И единственный способ — забрать то, что тебе не предназначено? Разума прибавить тебе и правда не мешало бы, раз ты не понимаешь, что сыну Огненной нельзя касаться морозного плода.
— Чушь, — фыркнул я. — Смею напомнить, что моя полная огня мать родила дочку от вашего принца, и по морозности сестрица Юнэ даст фору даже этому древу.
Майри пожала плечами.
— Каких странных выражений ты набрался в других мирах… Рождение Юнэ совершилось естественным путем и по любви. Ты же хочешь нарушить законы своего собственного существования. Но плохо станет тебе одному.
— Я не верю. Это все отговорки, жадность и вражда.
— Нет… магия. Но хорошо. Бери.
Я даже опешил. Такая война с Неллин, а тут вот так просто — бери. Ловушка? Но даже если бы я захотел отступить — а я не хотел! — гордость бы не позволила. Майри сорвала с дерева последний плод, и я осторожно принял его в ладонь. Сверкание тысячи искр на почти прозрачной светлой кожуре… Против ожидания яблоко было не слишком холодным. Я сжал его в руке и поспешил прочь, от волнения едва не забыв поблагодарить новую дриаду.
Съесть морозное яблоко я решил дома. Страх? Да, пожалуй, я боялся. Все может быть… И если со мной что-то случится — пусть уж здесь, в этой привычной полутьме, среди волшебных рыжих огней, среди старой мебели, сделанной из коряг и выкорчеванных пней, среди расставленных повсюду букетов из осенних листьев, которые составляет по-особому и постоянно дарит нам с сестрой Риккита…
И вот мои губы касаются прохладной, как будто восковой поверхности фрукта. Накусывается он с неожиданно неприятным хрустом. Внутри крепкой белой оболочки не мякоть, а словно толченый лед. И я понимаю, что вся эта затея была лишена хоть какого-то смысла… Но уже поздно. Магия и вправду врывается в меня мощным потоком, она проникает в каждую частицу моего тела — и изменяет его.
Я хотел силы, а получил слабость. Слабость такую, что даже меча не поднять. Этот холод оказался сильней моего огня. Старое дерево победило — а я даже еще и не начинал бороться. Кем я стал? О, Семиликая, в кого я превратился? В призрак? В тень самого себя? Я смотрел на свои руки и видел, что из меня как будто выпили жизнь и краски, я сам стал словно бы льдом.
Кажется, я даже на миг потерял сознание. Стало темно, но в темноте как будто мелькнуло белое крыло. А потом я понял, что лежу на ковре из неувядающих листьев, покрывающих пол пещеры. Казалось, этот мир едва удерживает меня. Что, если я стану полупризраком, как Айри? Что ж… может, так мы с ней сможем быть вместе. Только это будет слишком тоскливое «вместе»… не такого хотел я для нас.
На столе, которым служил мне слегка обработанный огромный пень, лежал лунный кинжал, ставший красным благодаря странной магии моего отца. Тарис что-то говорил… будто бы это моя кровь. А если попробовать…
Я взял кинжал. Я не умру, кровь не вытечет из раны, у меня ее, этой крови, похоже, вообще скоро не станет (и как испугается Риккита, когда увидит меня!.. может, даже заплачет). И, наверное, ничего не произойдет. Или же станет только хуже. Но я хочу попробовать. Мой отец… в конце концов, отец же он мне…
Я медленно ввел лезвие кинжала под кожу. Оно было пламенно-горячим, и в первые секунды мне показалось, что этот огонь меня просто расплавит. Но то ли и правда моя неведомо как оказавшаяся внутри кровь потекла из лунного железа в мои же вены, то ли нечто, остававшееся еще во мне от сути моей огненной матери жарко рванулось навстречу этому пламени…. Я понял, что оживаю. Становлюсь самим собой. Стиснув зубы, я терпел исцеляющую боль и принимал дар моего отца — вторично данную мне жизнь. Пойму ли я когда-нибудь, кто такой черный лис по имени Тарис, сколь могуч этот волшебник, видящий будущее?