Труднопроходимые горные тропы, глубокие каньоны, узкие речные долины также способствовали изоляции племен друг от друга. Вот почему вдоль «линии Дюранда» до наших дней сохранилось несколько обособленных округов. Северным Вазиристаном управляют главы шести крупнейших родов. Это своего рода совет старейшин.
Главная транспортная артерия, пересекающая полосу племен, ведет через знаменитый Хайберский проход и связывает Пешавар с пограничным селением Торхам. На посещение большинства из них нужно личное приглашение местного хана. Любую самодеятельную экспедицию задолго до подъезда к деревне встретит вооруженная охрана и потребует убраться восвояси. Однако некоторые впечатления вы можете получить вскоре после короткой задержки у шлагбаума.
К остановившейся машине подбегают мальчишки, идущие из школы.
— Бакшиш! — требует один из них и добавляет: — Сигарету!
Получив монету и закурив сигарету, он гордо удаляется.
Здесь еще равнина. Дорога только приближается к первым вершинам, чтобы, свернувшись змейкой, скользнуть вверх по их склонам. Деревни у обочин обнесены высокими глинобитными заборами с угловыми башнями и бойницами. Из-за них видны, как правило, только верхушки деревьев и тонкие стрелы минаретов. В цент ре стены — обыкновенные деревянные ворота. Иногда возле них можно увидеть два-три автомобиля самых неожиданных марок и возрастов: от древнего «шевроле» до новейшего «мерседеса». Они принадлежат главе рода, его потомкам или прибывшим в деревню гостям.
По заведенному обычаю к дому старшего в деревне стекаются по утрам подвластные ему жители. После приветствий хан обращается к каждому из них с вопросом о планах на сегодня.
— Мне нужно продать двух овец на рынке в Пешаваре.
— У меня кончился рис.
— Следует ли отправить дочь в школу соседнего селения?
Возможно, что деньги понадобились, чтобы уплатить очередную дань тому же хану. Кто просил рис, вероятно, получит еще одну запись в долговой книге. Решения выносятся незамедлительно, они не подлежат обсуждению и не могут быть опротестованы.
Хотя многие жители региона лихие наездники и меткие стрелки, а выйти за пределы деревни без карабина или винтовки считается просто неприличным, главное их занятие — мирное земледелие и скотоводство. В речных долинах и на сравнительно пологих склонах выращиваются пшеница, ячмень, просо, рис, бобовые культуры, овощи и фрукты. Кроме коз, овец, коров и буйволов разводится много породистых скакунов. К тому же у каждого племени есть свое особое занятие. В холмах Муллагори добываются превосходный хайберский мрамор и мыльный камень. Плато Парачинар в Курраме славится фруктами и шелком. Из Хайбера и Южного Вазиристана вывозятся лесоматериалы, древесный уголь и самодельное оружие. Главное селение южных вазиров и масудов — Канигурам — известно своими кинжалами. В Северном Вазиристане — наиболее развитом районе — построено несколько частных текстильных фабрик. В соседнем Банну действует крупное предприятие, выпускающее шерстяные изделия и одеяла.
Небольшое местечко Ланди Котал известно всей стране своим контрабандным рынком. Его часто называют «маленьким Гонконгом». Автобусы, курсирующие между Пешаваром и Кабулом, непременно останавливаются здесь, не говоря о частных автомобилях. Сначала те, кто впервые попал сюда, недоуменно оглядываются. Рынок можно не заметить, находясь от пего в двух шагах. К нему ведут каменные ступени, спускающиеся в ущелье, где вы попадаете в целый городок. Более 200 магазинчиков, и в каждом «что угодно для души», начиная от булавок, посуды, тканей и кончая пистолетами любых калибров и новейшими магнитофонами. Почти все товары иностранного производства. Выбор их более широк, чем в других городах, а цены ниже. Как пишут время от времени газеты, государство ежегодно недополучает с двух таких рынков десятки миллионов рупий налогов.
Еще одна особенность отличает Ланди Котал от всех восточных рынков: здесь не торгуются. Продавцы, как правило, преисполнены достоинства. Прихлебывая из пиал ароматный чай, они называют цену товара и спокойно продолжают чаепитие или беседу. Как объяснили сведущие люди, мелкая розничная торговля является своего рода ширмой. Настоящие миллионные сделки совершаются не здесь и происходят не на глазах. Там речь идет о крупных партиях таких товаров, как оружие, наркотики, драгоценные камни, валюта.
В июне 1970 г. я стал случайным свидетелем грандиозного пожара Ланди Котала. В одной из лавочек, торгующих электротоварами, произошло короткое замыкание. Вспыхнули картонные коробки, и пламя перекрыло главный вход рынка. Через несколько минут соседние лавочки начали вспыхивать одна за другой, словно бумажные фонарики. Началась цепная реакция. Продавцы бросились спасать товары и ценности. К стене, ограждающей рынок со стороны реки, подъезжали невесть откуда взявшиеся грузовики. На них беспорядочно накидывали какие-то ящики, тюки, коробки. Но особой паники не было, не считая двух-трех отчаявшихся людей, которые бегали в разных направлениях, кричали и ломали руки. Наутро газеты сообщали, что пожар уничтожил от 130 до 150 магазинов, убытки оценивались от 500 тыс. до 100 млн. рупий. Все газеты были едины в категорическом утверждении: Ланди Коталу не подняться. Однако прошло не больше двух месяцев, и рынок возродился из пепла.
Путь в сторону Пешавара был закрыт подоспевшими пожарными и спасателями из армейских вспомо гательных частей. Нам пришлось двинуться в сторону границы. Через полчаса мы были в Торхаме — маленьком пограничном оазисе, лежащем на дне долины. Дорожный щит с надписью: «Храни вас Аллах, вы въезжаете в страну с правосторонним движением!» Стоило пройти несколько сот метров нейтральной полосы — и вы в Нанграхарской провинции Афганистана, знакомой мне по прежним поездкам. Там с помощью Советского Союза закопчено строительство крупнейшей в стране ирригационной системы, которая позволит преобразить этот знойный край. Скоро здесь зашумят оливковые рощи, поднимутся плантации цитрусовых, зазеленеет прокаленная веками каменистая пустыня.
У здания таможни остановилось несколько машин с туристами. К каждой проходил плотный человек среднего роста с черной окладистой бородой и молодыми, смеющимися глазами. В руках он держал увесистые пачки денег. В одной — рупии и афгани, в другой — фунты и доллары. Он представлял в своем лице владельца частного банка, его управляющего и кассира. Разумеется, меняла не миновал наш «форд» и охотно вступил с нами в разговор.
— Допустим, я поменяю у вас деньги. Но ведь рядом — таможня. Меня сразу же задержат, — сказал я.
— Если вы имеете дело со мной, можете не опасаться. Никто к вам даже не сунется, — весело ответил меняла. — Между прочим, это наша земля!
— Да, я понимаю, что земля ваша. Но существует еще государство, законы, правила.
— Пока мы, слава Аллаху, сталкиваемся с государством два раза в год, когда оно платит нам ренту.
— За что?
— За землю, по которой проходит это шоссе.
— И сколько же вы получаете?
— А это по-разному, смотря какой участок занят под дорогу. Одни получают немного, а некоторым можно не заниматься больше никаким бизнесом.
Собеседник явно не хотел оперировать абсолютными цифрами. Мы не настаивали. Подошедший старик с посохом, прислушивающийся некоторое время к разговору, приблизился, ответил на приветствие и с важностью подтвердил, указывая глазами на менялу:
— Он очень богатый человек.
Старик удалился с сознанием выполненной миссии.
Как мы убедились, меняла безошибочно знал официальные курсы всех валют и платил за фунты, доллары и марки несколько больше, являясь, таким образом, прямым конкурентом властям, которые тем не менее его не трогали.
Позднее я узнал, что, если любой преступник сможет пересечь границу полосы племен, полиция провинции не имеет права задержать его. Выдать нарушителя в руки закона в силах только глава племени.
Живописный город Банну, названный, судя по легенде, именем грозной древней правительницы, — настоящая крепость. Он обнесен каменной стеной пяти метровой высоты. В город ведут И ворот. Город-форт приобрел печальную известность дерзкими похищениями женщин.