Наступило молчание. И в этом молчании, как неожиданный шелест осин в безветрие, прозвучал голос:
— Я не думаю, что Полянин думает только о себе…
Поднялась Ниночка, вышла из-за парты и встала рядом с Обуховым. Алёшка, растревоженный и немного оглохший от неожиданного заступничества Лены Шабановой, сжался и замер: «Ну, Юрка, держись! — мысленно сказал он в звенящую над ним пустоту. — Сейчас клюнет тебя твой подаренный косач!..»
Ниночка заговорила не сразу. Подобранная, строгая, какая-то очень взрослая в своей задумчивости, она стояла рядом с Обуховым, и яркие глаза её, как два спелых лесных ореха, коричневели под высоко поднятыми бровями. Очень тихо она сказала:
— Мы говорим и говорим о поступке, который случился однажды. Но, права Лена, почему мы не говорим о человеке?.. Я слушала Обухова, — при всегдашней Ниночкиной строгости голос у неё был удивительно мягкий, — а вспомнила вот о чём. Как-то летом я переезжала на пароме Волгу. И вдруг — ливень. Такой, знаете, как будто водопад обрушился! Все — кто куда. А куда — кругом Волга! И вот: кто сумкой себя укрывает, кто плащом, кто под телегу полез, кто под лошадь. А в углу, у перил девчонка — такая вот кроха, в ситчике. Сжалась, дрожит, как мокрый мышонок. Все копошатся, себя укрывают, девчонку не видят. Или не хотят видеть. Сами знаете, какие инстинкты в такой момент выпирают!.. А Полянин — меня он не видел, а я видела его — подошёл, пиджаком девчонку укутал. Так и стоял над той крохой до причала. На причале устроил под крышу и ушёл. Понимаете? И как-то это просто у него получилось, само собой, как будто по-другому быть не могло. Геройства тут нет, сама знаю. А человек открылся. Я не уверена, — голос Ниночки вдруг сломался, щёки прожёг румянец, но она справилась с собой, — я не уверена, — мужественно досказала она, — что Кобликов снял бы с себя пиджак… Если говорить начистоту, то Полянин и сегодня показал себя товарищем. Не все, может быть, догадываются, но я знаю: отвечать сегодня Полянин должен был не один. Вот главное, что я хотела сказать…
Ниночка, старательно не замечая любопытных взглядов, пошла на место, огладила юбку и села.
Вася Обухов хмурил лоб, глядел на фиолетовое горлышко чернильницы.
— Может быть, Шабанова и Нина Денежкина в чём-то правы, — сказал он без прежней уверенности. — И всё же Полянин не всегда достоин себя, — глуховатый голос Обухова набрал прежнюю силу, но усмешка исчезла с его нижней, упрямо выпирающей губы. — Как и у Кобликова. «хочу» у него часто берёт верх над долгом. А это такая слабость, которую комсомольцы себе не прощают. Корень вопроса здесь. Скажи, Полянин, ты с этим согласен?..
Алёшка не в силах был оторвать руки от лица. Он слышал, как за окном гудит и давит на стекло ветер, слышал настороженную тишину класса, чувствовал, что в этой тишине уже нет прежней отчуждённости, но говорить не мог — волнение перехватило горло. И тогда в тишину как будто вплыл приглушённый голос Лены Шабановой.
— Ну, что ты молчишь, Алёша! Мы же тебе не враги!..
Алёшка мог выстоять перед отчуждением, жестокостью, он не умел выстоять перед добротой. Тихий, полный участия, даже какой-то девичьей мольбы голос Лены Шабановой опрокинул его упрямую волю. Что-то рухнуло в его душе, как рушится под напором реки неумело возведённая плотина. По крепко прижатым к лицу рукам полились слёзы. Он рванулся из-за парты, не отнимая от лица рук, пробежал мимо Васи Обухова и скрылся за дверью.
… Он сидел одиноко в углу школьного двора, на мокрой скамье, ветер трепал его волосы.
Из дверей школы вышли девчонки, посмотрели в его сторону, пошептались, пошли к воротам, оглядываясь. Появилась Ниночка с Леной Шабановой, тронула Лену за руку, направилась к Алёшке. Она выбирала место, прежде чем ступить своими чёрными ботинками, аккуратно обошла морщинистую лужу, встала близко — Алёшка видел блестевшие острыми носами ботинки и полу её лёгкого плаща, которую она старательно придерживала рукой.
— Алёша, я должна знать, почему рядом с тобой не было Юрочки? — Ниночка ждала, Алёшка не поднимал головы и молчал, сцепив на коленях руки.
— Эх ты! — она сказала это с каким-то радостным укором, рука её опустила полу и качнулась, как будто Ниночка хотела потрепать его за волосы.
Так же аккуратно обходя лужи, она пошла к поджидавшей её Лене Шабановой. Тихо переговариваясь, ступая в ногу по деревянным мосткам, они скрылись за воротами.
Вывалились из дверей возбуждённые ребята, Витька Гужавин отделился, подошёл, глядя в сторону, сказал: