— Садись, — позвал он.
— Спасибо, Макар Константинович. Я сыт, — как можно твёрже сказал Витька и для убедительности провёл ладонью по шее. — По горло!
— Ну, горло своё оставь. Держи хлеб. Яйца, картошку сам чисти. Ближе садись!..
Макар следил, чтобы Витька поел как следует. Заставил выпить две кружки квасу. Остатки еды прибрал в сумку лишь после того, как убедился, что Витька сыт, — парень отяжелел, глаза повеселели.
— Теперь признавайся: что вчера не пришёл?.. Васёнка сказывала?
— Сказывала. Не управился, Макар Константинович. С Волгой тягался.
— Это зачем понадобилось?
— Судьбу пытал. Всё думаю: судьба надо мной или я сам по себе?
— Так, — сказал Макар. На его тёмных пальцах охвативших колени, напряглась и побелела кожа. — Так. Значит, в Волгу головой — и чему быть?.. Не силён, мужик, прямо скажу!
— Не утоп же я!
— Вижу, что не утоп. Потонешь — учить поздно. Знать пора, друг-товарищ: судьбу не пытают, судьбу вытруживают!
Он встал, сдёрнул с сиденья брезентовую куртку, бросил под бункер, в тень.
— Садись! — приказал он.
Они сели рядом, почти касаясь друг друга.
Макар охватил свои плечи, его сильные пальцы как будто ощупывали мускулы под выгоревшей добела гимнастёркой.
— Судьба, Витя, — не случай, — сказал он серьёзно. — Это как человек уладит свою жизнь.
— Сам уладит?
— Ясно дело, сам. Каков человек, такая и судьба.
— Значит, если человек плохой, и судьба плохая?
— Значит, так…
— А если человек хороший, а судьба у него плохая?
— Значит, человек — тряпка!
Они замолчали, как будто недовольные друг другом.
С поля, где бабы вязали снопы, дошла песня. Песня, словно ветром, обдувала тихое, усталое от жары поле с поблёскивающими ворохами соломы на стерне. Жаром исходящая земля не давала голосу воли, голос звучал вдали глухо, но в знакомой песне Витька угадывал слова.
Много тро-оп заве-етных У нас в стороне-е-е. По одной при-име-етно-ой Ходит друг ко мне-е-е.Макар, как только песня дошла до комбайна, встал. Он напряжённо слушал далёкий голос, как будто боялся, что песня затихнет, но песня окрепла голосами и придвинулась.
Макар быстро одёрнул и оправил под солдатским ремнём гимнастёрку. Витьке даже показалось, что прямой короткий нос Макара побелел, когда из-за комбайна вышли бабы и девчата с граблями и серпами на плечах. Они охватили Макара и Витьку полукругом, перебивая друг друга, зашумели:
— Смотри-ка, у наших мужичков и мотор молчит, и сами помалкивают!..
— Работают — как отдыхают, отдыхают — как работают!..
— Что, Макарушка, стоишь? Или в сердце перебои начались?
— А Витька уж не за доктора ли?
Насмешки сыпались на Макара гуще, чем зёрна в бункер. Макар молчал. Он стоял, крепко расставив ноги, сбычив шею, как будто сам себя поставил на бабий расстрел. На тёмное лицо упали волосы, спутались на лбу, но губы кому-то улыбались.
Среди девчат Витька увидел Васёнку. Она стояла, склонив к плечу голову, и смотрела на Макара, как будто радовалась, что все вокруг шумят и смеются и она может вот так, на людях и незаметно, смотреть на Макара.
Витька видел, что Макар тоже смотрит на Васёнку, что его вовсе не трогают насмешки, которые летят в него, как пули. Но вот кто-то из женщин с отчаянным задором крикнул:
— Бабы! Закройте от него Васёнку: он её глазами съест!..
Бабий смех охнул, как залп. Макар вздрогнул, и все увидели, что слова попали в цель.
Васёнка вспыхнула, сорвала с шеи платок, уткнулась в него лицом.
Бабы и девчата, хохоча, пошли к селу. Голоса затихли, Витька робко поднял глаза на Макара. Какое-то время они пытливо смотрели друг на друга, потом оба враз улыбнулись.
— Вот так, друг-товарищ, — тихо сказал Макар.
ЛЕСНИК
Первым Алёшку навестил лесник Красношеин.
— Где тут ваш охотник?! — сказал он громко и радостно, скидывая с плеча ружьё. Снял с головы фуражку, дважды поклонился Елене Васильевне. — Разрешите самолично! — Засунув фуражку под мышку, он двумя руками осторожно пожал пахнущую тонкими городскими запахами руку.
Алёша с книгой в руке выскочил в кухню.
— Собирайся! — грубовато сказал Красношеин. — Лес покажу.
Елена Васильевна всегда терялась, когда в доме появлялся гость, она терялась даже тогда, когда знакомый водовоз, толкнув дверь, объявлял: «Вода приехала!» Она и сейчас, с веником в руке, растерянно стояла перед молодым лесником. И хотя в доме уже было прибрано, и кухня была в порядке, и чистые кастрюли и вымытые тарелки блестели на плите, Елена Васильевна всё равно быстро и обеспокоенно всё оглядела, извинилась: