— Макар-то Константинович не объявился?..
— Нет, понимаешь! К севу обещал. А сев — вот он: день-два — и трактора пускать!.. Как бы не запоздал Макар!..
Макара не ко времени направили в область учиться на механика. Уехал он под Новый год, без охоты, обещал скоро вернуться, по расчётам должен был уже быть. Витька связывал с его возвращением перемену в своей неулаженной жизни и ждал, очень ждал Макара. Вместе с ним ждала Макара и Васёнка.
Из города Макар писал, и тётка Анна после каждого письма передавала поклон Васёнке и привет ему, но самого Макара не было, и почти целую зиму Витька сиротствовал.
Иван Митрофанович положил на плечо Витьке руку, сказал, утешая:
— Объявится Макар. Не по своей воле в городе сидит. Тут, братец, ничего не попишешь — дело, оно повыше нас с тобой!.. Васёнка — то где? Смотрел — не видать!.. — и, заметив, как переменился в лице Витька, как заметался его взгляд по гуляющей толпе, настороженно спросил:
— Что с тобой, братец?..
— Иван Митрофанович… Я сейчас. Я — мигом!.. — Витька засуетился, будто пожар увидел над домами, сорвался с места и побежал к селу.
Витька не знал, что задержало Васёнку дома, но беду он сторожил не первый день. Беда ходила где-то рядом, он чувствовал её.
Как уехал Макар, Васёнка при малой возможности рвалась на люди. В дому она как будто задыхалась и по своей воле остаться гулять с Капитолиной не могла. Всё больше встревоживаясь, Витька бежал, и ноги его разъезжались по грязи. Он помнил, что Капитолина ещё с вечера собрала батю в Заозерье, к дяде Мише. И утром с какой-то странной, играющей улыбкой задержала Васёнку дома, велела готовить стол. А ведь гостей в доме не ждали!.. Ох эта Капка, батина утеха! На своём бы шестке сверчала! А то к каждому руку тянет. То медова, то ледова, всех норовит до пола согнуть…
Алёшка видел, как Витька вдруг побежал к селу, догнал его уже у дома лесника, спросил, с трудом переводя дыхание:
— Что случилось, Вить?..
Витька уже не бежал, быстро шёл, на побледневшем лице Алёшка читал беспокойство.
— С Васёнкой кабы чего не стряслось! Одна она…
Вбежав в сени, он с такой силой рванул дверь, как будто уверен был, что дверь заперта.
За столом, застланным скатертью, сидела Капитолина, лесник Красношеин, Зинка Хлопова и Васёнка.
По тому, что стол уже был в беспорядке, и лесник, по-домашнему распахнув ворот своей форменки, лицом и шеей багровел, как сосна на закате, и Капитолина, устроившись между лесником и Васёнкой, держала в руках и клонила к кружкам полувёдерный жбан с домашней брагой, можно было догадаться, что гулянье в дому началось не сейчас и затеяно всерьёз.
Лесник, увидев Алёшку, поднял руки, крикнул:
— Вот это гость! — шумно поднялся, по-медвежьи облапил, усадил рядом с собой. — Капитолина, прошу чистый стакан близкому моему другу!
Витьку он как будто не заметил, и Витька тоже не проявил интереса к гостям. Он как бы мельком взглянул на Васёнку, убедился, что она одна из всей компании глядится чистой и непьяной, и успокоился, прошёл в угол, взял книжку, сел на скамью у окна.
Зинка Хлопова, щуря замутнённые хмелем зелёные глаза, с интересом уставилась на Капитолину, заострённый кончик её не в меру длинного носа, словно оттянутый книзу невидимой гирькой, хитро блестел, — её как будто забавляла заминка, случившаяся с приходом гостей. Капитолина видела смеющийся Зинкин взгляд, но ничем не выдала своего недовольства. Она подала леснику чистый стакан, мягко ступая, пошла к Витьке, обняла за шею, попыталась поднять, приговаривая: «Посиди уж с нами, неучёными, книжник! Сегодня грех читать. Праздник ведь…»
Витька вырвался из-под её руки, пересел на Васёнкину постель и смотрел так, что Капитолина больше не решалась подойти.
— Васёнка! — крикнула она, стоя посреди горницы. — Приглашай братца за стол! Чего это он праздник не уважает!
Васёнка быстро и покорно встала, подошла, прижала к себе Витькину руку.
— Посиди с нами! Прошу тебя, братик, — звала она. — Поди хоть поешь! — Она упрашивала и тянула его к столу, и Витька покорился её зовущей руке.
Васёнка подвинула ему сковороду с жареной картошкой и мясом. Алёшка видел, как от вида даже остывшего жаркого Витька сглотнул слюну. Он взял ложку, но Капитолина его остановила.
— Э, погоди, милок! Наперво у нас пьют, — сказала она, наполнила кружку брагой, поставила перед Витькой. Налила Алёшке, Красношеину, Зинке, себе. Перед Васёнкой стоял чуть початый стакан.