В учительской Зинаида Рафаиловна отвела Дашу в сторону и тихонько поведала новость:
— Опять ваш седьмой «А» отличился.
— Что такое? — мгновенно упала Дашенька духом, невольно оглядываясь: всем ли известно новое происшествие в её ужасном, неисправимом, несноснейшем классе!
— Карта во время урока исчезла. Провалилась как сквозь землю!
— Но как? Каким образом? — шёпотом восклицала Даша, думая с горькой иронией: «Вот твои серьёзные девочки! Что ни день, то конфуз».
— Скажите спасибо, что у меня на уроке такое колдовство приключилось, а не у Анны Юльевны, — усмехнулась Зинаида Рафаиловна. — Было бы шуму!
Колдовство, или исчезновение карты, произошло таким образом.
Дежурные в седьмом «А» назначались по партам. Перед уроками староста объявляла очередной парте: «Сегодня дежурите вы», а подружки с удовольствием выпроваживали во время перемен всех из класса, настежь открывали форточки, вытирали мокрой тряпкой доску, особенно тщательно для Захара Петровича, приносили из учительской пособия и весь день были суетливо и весело заняты.
На этот раз, как обычно, Валя Кесарева объявила:
— Сегодня дежурит Наташина и Тасина парта.
— Вот и чудесно! — обрадовалась Тася. — По крайней мере, не надо в перемены из класса выходить, в тишине уроки хорошенько повторим.
Тасе выпал на диво удачный день! Надежда Фёдоровна, которая после салюта жила в состоянии возбуждённой активности и то переворачивала весь дом, устраивая генеральную уборку, как будто подполковник Добросклонов завтра явится с фронта, то целый вечер донимала детей поучительными беседами, сегодня утром объявила:
— Будем всей семьёй писать папе письмо. Напишем каждый о своих достижениях. Тася, кажется, у тебя налаживаются в школе дела?
— Очень даже, мама! — без лишней скромности ответила Тася.
И если ещё утром такой ответ можно было счесть хвастовством, то сейчас он сошёл бы за истинную правду. На уроке Захара Петровича Тасина участь решилась. Решилась выше всех ожиданий. Выйдя к доске, Тася при общем молчании, без запинки повторила вчерашний урок Вали Кесаревой, не перепутала ни одного икса и игрека, раскрыла скобки, перенесла известные в одну часть уравнения, неизвестные — в другую и безошибочно сделала приведение подобных членов. Оставалось ждать похвалы. Тася вперила в учителя наивно и требовательно вопрошающий взгляд.
— Изрядно вас натаскали, — неопределённо отозвался Захар Петрович.
Так или иначе, Тасин успех был общепризнан.
Она разошлась и решила ещё раз блеснуть. Наспех перелистав учебник истории и убедившись, что имена и даты держатся в голове более или менее прочно, она небрежно бросила Наташе:
— Ты подежурь здесь одна, а я сбегаю в учительскую. Попрошу историчку, чтобы вызвала.
— Смотри сорвёшься, — остерегла Наташа, изумляясь такой неслыханной прыти.
— Не беспокойся. Уж я знаю так знаю. Зато будет о чём папе написать.
И на истории Тася не сорвалась. Весь день она исправно несла дежурство, усердно вытирала доску и учительский стол, без ропота подбирала разбросанные под партами бумажки, была добра и настроена на самый радужный лад. В последнюю перемену дежурная из соседнего класса притащила карту:
— Вешайте. Зинаида Рафаиловна прислала.
— Разве сегодня география? — ахнула Тася. Посмотрела в расписание: география! — Всё кончено, — прошептала Тася, опускаясь за парту. Нижняя губа у неё горько отвисла, толстые щёки запрыгали, из круглых глаз покатились крупные, как дождевые капли, слёзы. — Пропала! Всё понапрасну! Белый медведь закатит мне двойку.
— Может, она тебя и не спросит, — утешала Наташа, вешая на доску географическую карту с голубыми морями и зелёными низменностями без единого названия.
— Где это видано, чтобы не спросили, если урока не знаешь! — зло фыркнула Тася. — Что я теперь на передовую позицию папе буду писать? Так всё шло хорошо и прекрасно, и под самый конец — нá тебе!
Она раза два всхлипнула, сморкнулась в платочек и вдруг успокоилась.
— Ничего не поделаешь, придётся соврать.
— Кому соврать? Отцу на фронт? — хмуро спросила Наташа.
— А ты посоветуешь папе настроение портить, когда он, может быть… может быть…
— Я тебе помогу, — коротко оборвала Наташа. Она задумалась, ища выход, и через секунду-другую лихо щёлкнула пальцами: нашла!
— Отвернись, — приказала она Тасе. — Зажмурься. Не оглядывайся, пока не велю.
Тася послушно отвернулась, а Наташа скрутила карту, отцепила с гвоздя и проворно сунула на дно шкафа, закидав сверху старыми газетами, тетрадями и другим сваленным там хламом.