— Подумаешь, важность! — беспечно отозвалась Наташа.
Катя, лежавшая в постели, свернувшись клубком, высунула из-под одеяла всклокоченную голову и сонным голосом спросила:
— Мамочка, не поглупела она там у нас?
— Поживём — увидим, — усмехнулась мама и ушла на завод.
Катя, провалявшись в постели до последней минуты, вскочила и заметалась по комнате. Не глядя в зеркало, она расчёсывала коротко остриженные мальчишеские волосы, роняла вещи, наспех доедала вчерашний пирог с капустой, запивая чуть тёпленьким чайком, и торопливо командовала:
— Наталка! Сложи мои книги в портфель, платок сунь в карман. Проверь, на месте ли пропуск в столовую.
— Как ты без меня обходилась? — удивилась Наташа.
— Перебивалась кое-как. Наташенька, шаркни мне щёткой туфлишки. Да постель прибери. В долг. Я за тебя в воскресенье похозяйничаю.
Катя убежала. Наташа осталась одна. Начиналась самостоятельная жизнь. Итак, по порядку: прибрать комнату, сварить обед, подать заявление в школу.
Но сначала Наташа прошлёпала босиком к книжному шкафу, открыла попавшуюся под руку книгу.
Попалась «Буратино» Алексея Толстого. «В день рождения — дочке!» — написано на заглавном листе размашистым маминым почерком. Снова восторг охватил Наташу. Милая книжечка, с весёлых страниц которой на Наташу загадочным взглядом глядел длинноносый проказник Буратино! Счастливый, счастливый день рождения до войны! Наташа застыла, стоя босиком у шкафа с книжкой в руках, напомнившей детство, ёлку в серебряной канители, ледяные узоры на окнах и почему-то первую школьную сумку и любимую куклу Тамару с выпученными небесного цвета глазами. Всё это было давно.
Почитав «Буратино», Наташа решила, что не стоит готовить обед. Проживём без обеда!
Не терпелось поглядеть на Москву. Она заперла квартиру и, положив ключ в карман, отправилась в метро. На конечной остановке она сошла и очутилась в Сокольниках.
Парк был гол и безлюден. Вдоль дорожек стояли пустые скамейки. Ветер гнал из-под ног сухие листья, и во все направления чинно вели, похожие как близнецы одна на другую, аккуратные аллеи. Наташа разочарованно побродила по аллеям. Скучно показалось ей здесь после дикого и путаного нечаевского леса, с его оврагами и овражками, ручьями, болотцами, пышными кустами бузины и орешника, зарослями пахучей черёмухи или вырубкой, где у пеньков заманчиво краснеет земляника.
«Поеду-ка в Парк культуры и отдыха на выставку трофейного оружия», — надумала Наташа и, вернувшись в метро, покатила к Крымскому мосту. Здесь она подивилась. Всё ново. Новым был мост. Высокий, в стальных пролётах, легко летящий над рекой. Вся Москва казалась новой с этого летящего моста. Каменные берега реки, узорчатые решётки парка, нестройные ярусы зданий, уходящие вдаль, к горизонту; фабричные трубы, как мачты, и сизое небо, прильнувшее к крышам, и одинокое облако, заблудившееся над просторами города.
Опершись на перила, Наташа залюбовалась Москвой. Скоро воображение её заработало, и она превратилась в зенитчицу, самозабвенно обстреливающую самолёты фашистов с той высоченной крыши, которая поднималась крутым шалашом, едва не подцепив ребром облако. Вдруг рядом с Наташей выросли две мальчишеские фигуры.
— Противник окружён. Руки вверх!
Откуда ни возьмись, появились интернатские ребята — Дима Добросклонов и Федька Русанов.
— В военное время на мостах запрещено прохлаждаться, не знаешь? — сказал Федька. — В школе была?
— Не успела, — призналась Наташа, сейчас только вспомнив о школе.
— А мы-то, дураки, потащились в первый же день, — пожалел Федька. — Как кур во щи, сразу влипли на письменную. Димка хитёр, враз задачку решил. Математик спрашивает: «Добросклонов, кончили?» — «Обдумываю, Захар Петрович». Добросклонов обдумывает, Русанов сдувает. Как-нибудь проживём! Это вам не шестьсот седьмая девчоночья школа!
Наташа знала, что Федька Русанов отчаянный враль и хвастун, но всё же мог бы он погодить хвалиться порядками в своей мужской школе и ни за что ни про что ругать шестьсот седьмую, Наташину. Правду сказать, Наташа не ожидала, что по приезде из интерната их с мальчишками ни с того ни с сего разделят. В Нечаевке жили вместе, учились вместе, работали вместе, а здесь пожалуйте — врозь! Отчего?
— Военное время, — важно разъяснил Русанов.
— Ну и что же, что военное? У меня мама начальником термического цеха работает.
— Исключительный случай! Вообще-то у девчонок один интерес: салфеточки вышивать. Говорят, в вашей шестьсот седьмой все классы вышивками понабивали, учительскую принялись набивать. Говорят, у вас на переменках парами ходят. Спасибо, что хоть нас отделили!