Раздались гудки. Через некоторое время в трубке послышалось «Алло». Говорили медленно и чётко. Это был сосед. Я сразу его узнал. Как можно было не узнать? Я ни на секунду не забывал его голос. Я не мог ничего сказать в ответ, в горле стоял ком, будто могила внутри выросла. Сосед не бросил трубку и настойчиво спрашивал: «Алло! Кто это?»
«Это я», – еле выговорил я. На этот раз по ту сторону провода затихли. Я набрался смелости и добавил: «Твой сосед по комнате!»
Час, пока я ждал грузовичка, приехавшего за мной посреди метели, показался мне целой вечностью.
Сосед жил в городе Ансан. Когда я вошёл в его студию, у меня возникло ощущение, что я вернулся в прошлое. У него было всё так же, как во времена, когда мы жили вместе в одной комнате. На столике лежали ноутбук, книга, ключи, кошелёк и зелёная пачка сигарет, стояла банка пива. Повсюду были приклеены жёлтые стикеры. Сам сосед тоже не изменился. Короткая стрижка с проседью, чуть улыбающийся рот. Всё та же привычка бросать где попало носки. Но кое-что изменилось: раньше он был писателем, а теперь писал на заказ для других.
Сосед не спросил, как я жил до сих пор. Наверно, мой вид говорил сам за себя. Он даже не спросил, что случилось с его сотовым. Сказал только, что он ждал моего звонка, надеясь, что я хотя бы разок ему позвоню. Я поспешил в туалет, мне не хотелось, чтобы он увидел моё лицо. Я не хотел, чтобы он знал, как я рад, что он до сих пор живёт один, что он не женат. И насколько я боюсь, что он через несколько дней найдёт кого-нибудь из родственников и меня к ним отправит.
К концу зимы сосед завершил все необходимые процедуры и стал моим опекуном. По бумагам меня якобы усыновил его старший брат. Я не знаю, как он этого добился. Я никогда не видел своего приёмного отца. Ни разу о нём не спрашивал, да и знать не хотел. Я только хотел быть уверенным, что сосед меня не бросит.
Я стал учиться в школе. Я старался изо всех сил. Это было единственное, что я мог делать сам. Про себя я пообещал соседу быть хорошим. Он с удовольствием помогал мне в учёбе. Конечно, была и другая сторона медали: я боялся, что он меня бросит.
Экзамены во втором семестре я сдал на отлично, заняв первое место в классе и пятое место среди всех учащихся в параллели. В день объявления результатов сосед пригласил меня в мясной ресторан. Мы чокнулись, радуясь моему успеху: я стаканом колы, он пивом. В этот момент по телевизору произнесли имя моего отца. Сказали, что его приговорили к смертной казни. Я уронил стакан.
Именно тогда я понял, что где-то в глубине души теплилась надежда, что, возможно, отец не преступник, что, возможно, он арестован по ошибке и что, если найдут настоящего преступника, я смогу встретиться с отцом. Я вспомнил, что делал, чтобы не потерять эту надежду. Не смотрел по телевизору новости, не читал газет, не заходил в Интернет. Не спрашивал ни у кого про отца. Я до сих пор толком не знал, что там произошло на самом деле. Конечно, до меня доходили кое-какие слухи. Каким образом он кого-то убил. Сколько человек погибло, какое наказание его ждёт. Это всё, что мне было известно.
Вынесение окончательного смертного приговора отняло у меня эту надежду, похожую на мираж. Посылка, которая пришла на следующий день после обеда, полностью убила во мне возможность жить, не презирая себя. В качестве адреса отправителя значился некий абонентский ящик, а внутри коричневого конверта лежал бульварный журнал «Sunday Magazine». Журнал вышел утром того же дня: одна фотография занимала целую полосу. На ней было изображение мальчика, который повернулся в сторону камеры, плотно сжав губы. Лицо не было заретушировано, поэтому нетрудно было понять, кто там изображён. Это был я, двенадцатилетний мальчик, который стоял под вспышками камер перед полицейским участком города С. На следующей странице была статья под названием «Происшествие на озере Серёнхо». Статья занимала десять страниц. В ней полностью напечатали текст приговора и историю происшествия на озере. Рассказывалось даже о детстве отца, о его двадцатилетней карьере бейсболиста и о его работе после того, как он ушёл из спорта. Эту статью можно было назвать биографией отца или докладом по психологии, так как в ней приводился подробный анализ личности, проведённый одним психиатром. Ещё там было несколько фотографий, сделанных во время следственного эксперимента: на них отец показывал, как совершил убийство. На последней странице была фотография отца после вынесения приговора. Он не закрывал своё лицо и даже голову не опустил. Его глаза не выражали никаких эмоций и смотрели прямо в камеры репортёров. Они как две капли воды были похожи на мои глаза с фотографии на первой полосе.