Купцы скоро попривыкли к ревизору и удивлялись только, чего ради он выписал из соседнего города воинскую команду в восемьдесят человек. Было и ещё одно обстоятельство, не нравившееся иркутянам: коллежский асессор приблизил к себе ратмана[17] Слезова — пьянчугу и хвастуна, отменно знавшего все плутни купцов. Слезов каждодневно являлся к ревизору и подолгу беседовал с ним наедине.
Но кроме этих двух мелких обстоятельств, асессор Крылов ничем не давал повода к неудовольствию.
Наступило лето. Крылов стал ездить на прогулки в древние рощи Архиерейской мызы, вёл богобоязненные беседы с монахами, уплетая затурану[18] и тарки[19], и с любознательностью выспрашивал у старожилов, отчего буряты называют деревянных божков онгонами, а войлочных — иргекинами, или почему северо-восточный ветер прозывается на Байкале баргузином, западный — култуком, а юго-западный — шелонником.
Воинская команда отъелась и разленилась, ратман Слезов стал реже появляться в первом этаже Мясниковского дома, и купцы даже подумывали о том, чтобы деликатно напомнить гостю об отъезде, как вдруг иркутский магистрат получил от Крылова приказ: приготовить три куска синего сукна для покрытия столов, сто дестей бумаги и ведро чернил.
Ошеломлённые градоправители помчались к ревизору.
— Василь Аристархович! Батюшка! Али нехорошо тебе живётся у нас? Что сие значит? Что ты удумал?
Крылов в наглухо застёгнутом мундире стоял перед ними, заложив одну руку за спину, в излюбленной позе генерал-прокурора сената. В этот миг всё пело в нём, но лицо его оставалось невозмутимым.
— Сие значит, — холодно произнёс он, — что с завтрашнего дня начнутся действия посланной высоким правительствующим учреждением ревизии.
В эту ночь иркутские купцы плохо спали. Всех тревожили тёмные многозначительные слова Крылова.
Не спал и сам ревизор. Могущество, которому он ещё не совсем верил, но которое так сладко ощутил в этот день, томило его. Так всё просто, — нужно только уметь повелительно отдать приказ. Чтобы уметь повелевать, нужно уметь повиноваться. Крылов в совершенстве постиг науку повиновения. И теперь он ждал зари, чтобы упиться возможностью властвовать.
Под утро его разбудил шум дождя. Унылые пепельные тучи низко нависли над городом.
Нахмурившись, Крылов оделся и, взяв с собою половину команды, вышел из дома.
В дверях он столкнулся с Катериной.
— Здравствуй, хозяюшка, — сказал он, останавливаясь и пристально смотря на неё.
Она хотела пройти, но поневоле отступила, потому что он загораживал дверь.
— Здравствуйте. Кого это в непогодь собрались воевать? — насмешливо спросила она.
— Государево дело не боится непогоды.
Она хотела что-то сказать, но промолчала и прошла в комнаты.
Крылов проводил её тяжёлым взглядом. «Эх, хороша! В Питере таких не видывал. Горда больно, да на это средства найдутся».
Он перешагнул порог и ступил на мокрый деревянный тротуар. Изо всех окон его провожали настороженные, любопытствующие взоры. Медленной, важной походкой, не чувствуя дождя, прошёл он по улице и по скрипучим ступенькам поднялся в губернскую канцелярию.
Ревизия началась.
Крылов вызвал к себе бургомистра и ратманов и сказал, упирая на каждое слово:
— Нет у меня сумнения в том, что многие непорядки и замешательства вами творились. — Он помолчал и вдруг твёрдым голосом добавил: — Я расчёт подробный учинил: расхищено вами казённых сумм на восемьсот двадцать девять тысяч семьдесят два рубля.
Купцы, моргая, глядели на него, невольно удивляясь такой точности. Но удивляться было некогда. Крылов разом остерёг их:
— Винитесь все, лихоимцы, не то на виску вздёрну.
Бургомистр Бречалов выступил вперёд и сказал за всех:
— Василь Аристархыч! Или на тебе хреста нету? Разве ж мы воры какие? Ты хучь преосвященного архиерея, хучь самого вице-губернатора господина Вульфа спроси. Да и, сам ты сколько разов в домы наши хаживал, все достатки наши знаешь!
Крылов мелкими шажками подошёл к Бречалову и вдруг с силой ударил его по лицу.
— Врёшь, злодей! — визгливо закричал он. — Для меня господин Вульф не указ, я сам себе губернатор. Сознавайся, лиходей, что хотел утаить ведомости, дабы не разузнали мы, сколько недоплатил ты матушке-государыне. Сознавайся, не то в застенок отправлю.
Генерал-прокурор сената не ошибся в своём выборе.
Бургомистр, шатаясь, подошёл к столу и нацарапал под диктовку ревизора показание. То же сделали ратманы.